Озз Фингал, который случайно стал свидетелем этой сцены, совершил сложный магический жест перед лицом, дабы развеять галлюцинации.
Какое-то время Мечтатель и Ковальски торчали друг напротив друга с нелепо поднятыми руками. Затем тактичный директор произнес:
— Хороший выбор, — и посторонился.
Макс вышел в сад, подозрительно оглядываясь и клянясь, что все же отомстит и Мелите и тем, кто за ней стоит, если таковые имеются.
После встречи с Лори Ковальски полегчало. Встретив его в саду, она протянула руку и с заинтересованным лицом потрогала пряди парика, после чего провела по воображаемым струнам и приподняла брови.
— Нет, я не собираюсь брататься с Мечтателем, — торопливо заверил Макс, после чего эпизод был исчерпан: Лорелея кивнула и задумчиво побрела дальше по саду, будто не замечая, что он идет рядом. Они прогуливались вот так дважды в день, с утра и вечером. Лори не протестовала против его присутствия, и ее «слепая магия» за несколько дней не причинила ему никакого вреда.
Как они общались? Чаще всего — молча, отмеряя шагами расстояние между кустами и деревьями и прислушиваясь к птицам. Им не мешали: любой, кто попадался на пути этой странной парочке, олимпийским прыжком сигал в кусты и притворялся, что его нет, а Вонда так и вообще перестал сопровождать богиню, чтобы больше времени проводить со своей незабвенной курткой.
Изредка Лори останавливалась, чтобы сорвать цветок или нагнуть цветущую ветку, но не к своему лицу, а к лицу Макса, и каждый раз смотрела на него с вопросом, на который он не мог ответить. Ковальски был равнодушен и к запаху цветов (постоянное благоухание его скорее раздражало), и к пению птиц, и ко всему остальному, что однажды он назвал мелочами жизни, а лгать своей богине не мог и не хотел. Он просто кивал, вдыхая аромат, и они шли дальше. Молчание облегчало понимание: когда она делала жест, прося говорить, он не знал, о чем. Приходилось выкапывать какие-то историйки из жизни внешнего мира, обычаи, пейзажи, но это все было мелко, серо, тускло по сравнению со страной, где радуга на небе стоит каждый день. Часто это злило, иногда давало повод для размышленй. Дьявол! И во внешнем мире масса чудес, а он, Макс Ковальски, не знал, о чем рассказать. Он был в Риме, но не видел Колизея, потому что отыскивал старинную диадему. Был в Египте — пирамиды мелькнули издалека, а мысли были заняты жезлом древнего жреца. Возле Смитсоновского музея в Вашингтоне они задерживали «идейного» убийцу…
Но Макс неспроста гордился способностью держать под контролем свои мысли. Он одергивал себя с завидной выдержкой — ну его, тут планы мести нужно строить.
Вообще, он с наслаждением забросил бы интриги и проводил больше времени с Лори, но вне прогулок в саду она была занята: стоя у распахнутого окна свысокой башни Одонара (эта башня больше напоминала дымовую трубу, потому что была в артефактории единственной), богиня в лучших традициях оглядывала дали. Устремляла взгляд то в одну сторону, то в другую, то в небо. На вопрос, кого она ждет, Лори тоскливо и неопределенно махнула рукой в ту самую даль. Макс зарёкся спрашивать у неё об этом ещё раз.
Иногда он сам себе казался Томом Сойером из той, тридцать лет назад читанной главы «Занят войной и любовью». Во время прогулок по саду он будто отключался от внешнего мира и становился человеком, которому следовало бы дать другое имя, фамилию, а еще лучше — придумать новую биографию. Но уже через час у дверей в библиотеку или в трапезную вернувшийся на положенное место Макс Ковальски подмечал, анализировал и каталогизировал, жевал ветчину из Рога Изобилия, запивал принесенным с собой кофе (он реквизировал запасы директора) — и просчитывал свою маленькую вендетту. Чего там, говорите, не любит местный отморозок с мелодичным именем Кристиан?
С мальчишкой решилось на удивление быстро и даже скучно. Рыжее чучело, как большинство созданий его возраста и уровня развития, увлекалось девушками и кровавыми разборками и больше смерти боялось учебы, искренне считая, что все, что нужно в жизни, уже ему известно. Ещё отморозок боялся Бестии, и неудивительно: этой дамы тут опасались все, кроме Лорелеи и Дары. Немного странное сочетание, но и в нем Макс скоро разобрался.
Осталось только встретиться с Феллой в нужном антураже. С этим Макс тянул, потому что с Феллой ему не хотелось встречаться, даже ради мести. Если он натыкался на нее в коридорах, она пыталась убить его взглядом и шипела себе под нос что-нибудь вроде «Этому иномирцу не место среди нас!»
Итак, с Кристо он выжидал, а в промежутке читал, наблюдал, делал выводы и получал полезную информацию, в основном от практера Хета, который совершенно не умел держать рот на замке. При нужной стимуляции (пара рассказов о внешнем мире) с ним можно было добиться потрясающих результатов.
С Дарой дело было сложнее. Действующий оперативник, эта девчонка с виду не имела слабостей. Или не позволяла себе иметь. Она не общалась ни с кем, и с Мелитой общалась только потому, что полагающая себя счастливой Мелита готова была всех «убогих» тащить под свое крылышко и считала, что Даре нужна помощь. Немного больше доверия оказывалось рыжему недоразумению по имени Кристо, но с таким же успехом Макс Ковальски мог бы исповедоваться таракану. Любой человек больше всего доверяет существу, лишенному мозгов совершенно: бездушной тетрадке, печатной машинке, плюшевому мишке или воображаемому единорогу — словом, тому, кто неспособен ни предать, ни ответить. Отрадно было знать при этом, насколько правильно девчонка оценивает потенциал своего напарничка…
Из ее увлечений заметны были только попытки поговорить с каждой вещью, в том числе вилками и тарелками в трапезной. Ах, да, еще она с завидным увлечением пакостила Бестии, напирая на любовь той к Альтау. В последние дни Бестия была занята по горло Браслетом Гекаты, но и то выкроила два раза по полчаса, чтобы попытаться приструнить девчонку. Хет специально для Макса изобразил в лицах буквально все: от угроз понизить квалификацию, до клятвенных обещаний укоротить на голову, а закончил количеством отработок, которые Дара получила недавно. Практер сосчитал их до мелочей, несмотря на то, что к Даре относился, вроде бы, неплохо. Но Макс заметил, что просто не все осмеливаются относиться к этой артемагине иначе.
— Как я понимаю, это не в первый раз, — задумчиво проговорил Макс. Хет насмешливо растянул в улыбке жабий рот.
— Триста тридцать первый! Дара просто в легенду уже вошла, никто на такое не осмеливается…
— За что ей так ненавидеть вашу Бестию?
Хет пожал узкими плечами. Как все в артефактории, он просто испытывал удовлетворение от того, что
