Светы у Артура не было изжоги. Пешеходов навстречу попадалось мало. Не все ещё решились покинуть свои убежища и выйти на залитые водой тротуары. Хоть вода и исчезала в водостоках, на улицах её оставалось ещё предостаточно, особенно выделялось громадное озеро под мостом. Едущие в сторону Чоколовского бульвара машины перестраивались в один ряд и аккуратно проезжали его по крайней левой полосе, а по тротуару с другой стороны понуро бродили рабочие дорожных служб в оранжевых жилетах и чесали затылки. Грозовая туча уползала в направлении Петровки и Днепра, и снова выглянуло солнце. Сразу стало жарче. Теперь, когда солнце опять начало нагревать землю, стало ясно, что будет гораздо тяжелее, чем до дождя. Начнётся парилка. Увы, гроза не принесла долгожданной прохлады. – Папа, смотри, радуга! – крикнул мальчик лет пяти, держась за руку огромного, с выпуклым животом мужчины, показывая пальцем куда-то вверх. Артуру стало интересно, и он обернулся. На фоне уползающей тучи горела ослепительная радуга и два её отражения. – Папа, а правда, что на конце радуги, куда она показывает, можно найти горшочек золота? – спросил мальчик. – Золота лепреконов не существует, Дима, – ответил папа. – Радуга – это всего лишь преломление света. Такой оптический эффект. – А в мультиках показывали, что оно есть. А ещё по радуге можно подняться в Волшебную страну, – мальчик говорил скороговоркой, часто повторяясь, и Артур с трудом понимал его. – Ну, наверное, можно, – вдруг решил поддержать фантазии сына отец. – Пап, а ты там бывал? – Я? Нет. Я уже вырос из сказок. И ты вырастешь. В ответ раздался сиплый смешок. Возле урны стоял старикан в грубых грязных одеждах. Где он только откопал их?! Холщёвая рубаха, какие-то немыслимого оттенка грязно-серые брюки, сотканные грубой нитью, и коричневый плащ. Ужас, а не плащ. Он казался невероятно тяжёлым, словно прорезиненным. Весь в грязных пятнах, словно он был полит машинным маслом и выволочен в земле или серой пыли. Артур прямо-таки явственно представил кислый запах пота и мочи вперемешку с запахом сырого чернозёма, который наверняка исходит от подобного субъекта. Он втянул ноздрями воздух, но представленных запахов не было, кроме, скорее, запаха сырости. Так пахнут брошенные, разрушающиеся дома. Ужасный вид старого бомжа дополняли большая свалявшаяся борода, жидкие волосы, выбивающиеся из-под красной шапочки, отдалённо напоминающей пилотку с золотым символом, где человечек молотком куёт какой-то предмет, и стоптанные то ли валенки, то ли пыльные сапоги. Артур скользнул взглядом по старику, по его носу картошкой, по его выцветшим глазам и на секунду остановил свой взгляд на красной шапочке. Странно, но значок рудокопов (название само собой всплыло в мозгу Артура) был очень похож на золотой. Хотя, почему рудокопов? У них должна быть кирка, а здесь, скорее, изображён кузнец. Странно всё это. Потом он перевёл взгляд на такую же странную сумку в руке старика. Она была из ткани, грязная и потёртая. Не было видно, что туда старый бомж сложил, но сумка была полной. Котомка полная хлама, Артур в этом не сомневался. Что ещё может быть в сумке такого человека? И разве у этого нищего бездомного могла быть шапочка с такими дорогим украшением? Скорее всего, это имитация золота. Старик заметил взгляд Артура и хитро посмотрел него сквозь густые седые брови, поглаживая спутанную бороду. Маленького роста сгорбленный старик. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом старик протянул руку за подаянием. – Подайте, Христа ради, – протянул он густым басом с хрипотцой. – Извини, старик, но мелких денег нет, – Артур соврал, он просто не хотел с ним связываться. Один раз подашь, а потом он не отвяжется. Будет постоянно просить. – На хлеб, я с утра ничего не ел, – продолжал старик. – Маковой росинки не было. Вокруг него и урны, где он стоял, трава была сочной, выделяясь ярко-зелёным пятном почти идеально круглой формы. Словно её кто-то здесь всё время поливал. Но сопел автоматического полива что-то было незаметно. «Вот возьми и пожри эту траву, козёл!» – подумал Артур, но промолчал и развёл руками, что, мол, у него ничего нет. Старик скользнул взглядом по его кульку с едой и тоже промолчал. Артур в последний раз посмотрел на него, особенно на этот ужасный плащ, и зашагал прочь. Старик был ярким примером неудачника. Вот он, выброшенный на улицу и никому не нужный, кроме сердобольных монашек Красного креста, да и таких же, как он, бродяг. Нет, Артур твёрдо знал, что он своего добьётся. Любым способом, но добьётся. Он спешил на работу. Спускаясь в подземный переход, он столкнулся с примером ссоры. Две пожилые женщины выясняли отношения по поводу того, кто должен торговать сигаретами на углу возле лестницы. Они очень эмоционально плевали друг в друга и густо пересыпали свои фразы ненормативной лексикой. Артур ухмыльнулся и прошёл мимо. Он не желал вмешиваться и, к тому же, это его мало трогало. Ну, дерутся две бабы, и дальше что? После очередного звонка Сергея оказалось, что не всё так плохо. Поставщики готовы были хорошо скинуть и повысить прибыль Артура. Будто бы вмешались высшие силы, теперь всё шло как по маслу. Груз пересёк границу и двигался к пункту назначения. У Артура на душе стало хорошо. Артур начал подниматься по лестнице вверх, чтобы пересечь развязку Борщаговской и Вадима Гетьмана. На глаза ему попался старик, собирающий мусор из урн, и толкающий перед собой телегу. Он был завсегдатаем этого перехода. Когда лет пять назад Артур попал сюда, ещё не открыв точку на Караваевых, старик уже был здесь. Высохший, загорелый, в поношенных одеждах, иногда бормотавший полную чушь, он собирал весь мусор в переходе, не пропуская ни бумажки. Когда Артур проходил мимо, старик замешкался, и телега поехала вперёд. Вместо того чтобы броситься и её удержать, он начал приговаривать: – Тпру, Казбек, тпру! «Болван!» – мысленно охарактеризовал старика Артур и, обойдя остановившуюся тележку, зашагал дальше. Примерно год назад, покупая семечки у одной очень колоритной тучной женщины лет пятидесяти, он услышал от неё историю. Что, мол, говорят, этот никчемный старик был отличным стоматологом, зарабатывал кучу денег, пока его не сбили на пешеходном переходе. И тогда он тронулся, превратившись в то, чем сейчас является. Артуру было всё равно. Некогда ему было сопереживать чужим судьбам. О его вот судьбе кто будет переживать? Он был сам кузнецом своего счастья. Спустившись вниз по видавшей виды лестнице со сваренной железной окантовкой, где ступени
Вы читаете Храм жизни (СИ)
