Кэтрин и Элизабет Корр
Лебединый трон
Посвящается маме и папе, которые призывали нас читать абсолютно всё.
(Элизабет Корр)Посвящается Виктории, которая выразила надежду, что «Лебединое озеро» станет отличным отправным пунктом в истории, и оказалась полностью права.
(Кэтрин Корр)Окруженный невыразимыми деяниями,я вынужден совершить нечто ужасное.Я знаю свою ярость.Она не может остаться незамеченной.И даже в страхе я не свернус этой пагубной тропы…Софокл. «Электра». Стихи 221-4ἐν δεινοῖς δείν᾿ ἠναγκάσθην·ἔξοιδ᾿, οὐ λάθει µ᾿ ὀργά.ἀλλ᾿ ἐν γὰρ δεινοῖς οὐ σχήσωταύτας ἄτας…Katharine and Elizabeth Corr
A Throne of Swans
* * *Originally published in the English language as A Throne of Swans by Hot Key Books, an imprint of Bonnier Books UK.
Published in Russia by arrangement with The Van Lear Agency and Bonnier Books UK.
The moral rights of the author have been asserted.
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Copyright © Katherine and Elizabeth Corr, 2020
© Алиева З.И., перевод на русский язык, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
* * *Пролог
На часах около полуночи, когда мой отец умирает.
Лекари вокруг носятся и суетятся, измельчают душистые травы и бормочут какие-то заклинания над припарками. Но даже лавандовый запах дыма не способен отогнать вонь разлагающейся плоти, как и одинокий огонек свечки не в силах спрятать в темноте комнаты еле вздымающуюся грудь и скрюченные пальцы, вцепившиеся в постельное белье. Он раздраженно отталкивает от себя лекаря и просит меня подойти ближе.
Мне шепчут об инфекции, и все же я не могу отказать просьбе отца. Я опускаюсь на край большой дубовой кровати, моя красная шелковая юбка в темноте напоминает разливающуюся кровь. Я склоняюсь над отцом, крепко держа его за руку.
– Это… – он указывает на свои сочащиеся язвами грудь и плечи, – моя ошибка. Я… слишком задержался. А эта зараза… – Его речь становится тяжелой, словно ему мешает говорить опухший язык. – Прости меня, Адерин.
Я его понимаю. Хворь, опустошившая за последний месяц один из наших портовых городов, привела к карантину и массовым смертям. Мой отец во имя помощи своим людям или во имя науки, а может, того и другого сразу, подолгу оставался с больными в надежде найти вакцину. Он рисковал своей жизнью в погоне за знаниями и раньше, но только в этот раз проиграл. А сейчас, сейчас он хочет моего прощения. Я пытаюсь сказать ему, что все будет хорошо, что лекари, может быть, все же найдут способ спасти его, но ложь застревает в горле. Вместо этого я смотрю в его затуманенные глаза и шепчу:
– Я знаю. Знаю, что уже поздно, отец. Ты должен отдыхать.
Но он качает головой, стискивает зубы крепче и моргает, пытаясь сфокусироваться.
– Я хочу, чтобы ты… осталась здесь, когда меня не станет. Останься в замке.
Он говорит это уже не в первый раз. Моя жизнь годами была ограничена нашим замком и островом, на котором он стоял. Уже давным-давно я перестала задаваться вопросом, когда смогу уйти отсюда. Я узнала, что можно стоять на открытом воздухе, на ветру, развевающем волосы, и все равно задыхаться. Узнала, что можно приказывать другим, но все еще быть узницей.
– Ты должна остаться, – слова прерываются приступом кашля. Прислуга бросается вытирать с подбородка отца кровь и слюну. – Оставайся здесь. Тут безопасно. Обещай мне.
Видимо, болезнь окончательно затуманила его разум. Если я никогда не покину это место, я не смогу исполнить того, что от меня требуется. И я никогда не поверю, что мой отец действительно хочет, чтобы я стала своей собственной заложницей, запертой в этих стенах вопреки клятве, которую я сама себе дала. Но, по всей видимости, я ошиблась. Он крепко хватает меня за плечо, пытаясь приподняться. И даже несмотря на слабость тела, хватка его пальцев оказывается болезненной.
– Пообещай мне, Адерин. Ты же знаешь, как я люблю тебя. Все, чего я хочу, – он болезненно задыхается, – это защитить тебя.
– Я знаю, что ты любишь меня, отец. Я тоже тебя люблю.
Но дать такое обещание я не в силах. Мне не хочется лгать.
К счастью, он не замечает моего молчания и опускается на подушки. Его веки дрожат каждый раз, когда раздается звон часов, отбивающих час за часом.
– Хорошо. Я надеюсь, однажды ты поймешь. И еще… твоя мама…
Слова тают в тишине.
– Отец? Что ты хотел сказать? Пожалуйста, если есть хоть что-то, чего ты не сообщил мне, хоть что-то…
Мой голос словно раздается издалека. Я слегка встряхиваю старика за плечи.
– Отец…
Лекари собираются вокруг кровати, и я отхожу в сторону. Они проверяют пульс, дыхание и сердцебиение.
А затем кто-то из них прикрывает отцу глаза и накрывает его тело простыней. Снова раздается звон часов.
– Ваша Светлость?
Еще секунду я не осознаю происходящего. «Мой отец мертв. Он не может ответить вам».
Но слуга повторяет вопрос.
– Ваша Светлость?
И только теперь я понимаю: он обращается ко мне. Я больше не семнадцатилетняя девочка, которая тратит свое время, как ей заблагорассудится. Я больше не леди Адерин. Я Ее Светлость, защитница доминиона Атратис, единственная госпожа замка Мерл и прилегающих к нему земель.
Каким-то образом, в промежутке между концом одного дня и началом другого, изменилось все.
Всю следующую неделю или даже больше я нахожусь словно под толщей воды и смотрю на мир из пузырька скорби. Скорби, злости и жалости. К своему отцу. К себе. Я веду себя так, что никто не догадывается о моем состоянии. Хожу и разговариваю как обычно, ем и сплю в нужное время.
Портной приносит траурный наряд, я меряю его, всучив слуге свое любимое красное платье. Лорд Ланселин из Ансериса, управляющий, кладет передо мной указания к последнему полету моего отца: еда, музыка, список приглашенных. Я делаю вид, будто прохожу взглядом по списку. Чернильные каракули на страницах не имеют никакого смысла. Я соглашаюсь со всем, лишь бы остаться одной. Уже в одиночестве я наблюдаю, как волны разбиваются о гранитные скалы у подножия замка. Смотрю, пока глаза не начинают болеть. Я прислушиваюсь к собственному дыханию, обездвиженная болью в груди, – ударом, нанесенным второй потерей. И все же бег времени невозможно остановить.
Наступает день последнего полета. Будь мой отец жив, он бы наверняка не подчинился жесткому этикету королевского двора, но его смерть привела к ряду требований. На мне новая черная сорочка с высоким воротником и длинными рукавами, скрывающими руки, и тяжелая траурная
