Внимание Рейнясу привлек легкий двухместный самолет. Рейнясу загудел, расставил руки, перегнулся через перила Небесной Лестницы, не испытывая страха; еще бы – робоняня цепко держала его, перехватывая гибкими щупами за разные части тела, и живчик вертелся, испытывая себя и высоту.
Здесь я снова увидел эриданца и землянина, лениво рассуждавших о белошвейках в первый вечер на «Золотом грейпфруте».
На этот раз я встретился с этими типами лицом к лицу у перил обзорной площадки, наблюдая прыжки сьютов. На высоте, обжитой лишь аэрокрафтами, легко планировали люди в костюмах пестрой расцветки. Девять сьютеров, выстроившись клином, бросали реплики на лету, их речь улавливалась слухом даже на таком удалении, но слов было не разобрать.
Эриданец по своему обыкновению проворчал:
– Двести лет не переводятся желающие ломать себе шеи!
Его спутник, любуясь пейзажем, ответил:
– Если вы про вингсьютинг, то первые летуны пробовали планировать в конце двадцатого века, а это на тридцать годков больше, чем два столетия. Тогда немало ребят разбилось, испытывая костюм для полетов. Но в начале двадцать первого века вингсьютеры уже набирали больше двух километров по горизонту на один километр высоты.
Я уверился, что этот человек – землянин. При ходьбе он устойчив, но несколько тяжеловат. В нем нет гибкости вызвездка, привыкшего с раннего детства к ступеням, люкам и переходам всех видов и размеров. Так, как ходит он, ходят зимовники-флайлианцы. Но у флайлианцев смуглые лица и особый прищур глаз, они живут среди блистающих снегов своей планеты. Нет, этот точно землянин.
Неразговорчивый эриданец отвернулся и с крайним неодобрением смотрел на выкрутасы Рейнясу.
Я подошел к этим мужчинам.
– Рад познакомиться! Петре Браге, полковник Звездного флота в отставке. – Я представился первым, обращаясь больше к землянину.
– Филиас Фармопулос, – как заклинание произнес землянин, с готовностью протягивая для рукопожатия крепкую руку с короткими пальцами, улыбаясь и кивая головой. – Живу на орбитах Сириуса, но половину жизни провел на планете-матери. Кстати, я в молодости тоже увлекался вингсьютингом, сьютом по-здешнему.
Филиас Фармопулос, проследив за моим взглядом, оглянулся на прильнувшего к подзорной трубе спутника и представил его:
– Со мной Энге Лаперуз. Эридан.
– Планету можно и не называть, – процедил Лаперуз, не отрываясь от окуляра. – Эриданца узнают везде.
– Энге Лаперуз мой коллега. А может, я его коллега… Нас завербовали на короткий срок и еще не ввели в курс дела. Впрочем, работой обеспечили, да так, что мы умудрились пропустить вчерашнее, гм, приключеньице в море.
– Вас не было у иллюминатора, когда мы попались на удочку кальмару?
– Увы, увы, мы были заняты. Расскажете за ужином, что там происходило, полковник Браге?
– И видео не смотрели?
– Да, представьте себе, надо было получить очередную порцию инструкций. – Филиас небрежно указал пальцем вверх.
Ясно.
Эти двое работали на Звездный флот.
– Тогда мне будет что порассказать вам! – пообещал я.
Неприятное подозрение шевельнулось у меня внутри. Случай угона патрульного корабля – не рядовое событие, к расследованию таких дел вполне могли привлечь ищеек. Неужели Тимоха и компанию вычислили? Так скоро?
Скупой на слова эриданец, как всегда неожиданно, изрек загадочное:
– Здешние летят гораздо дальше.
Для меня его слова прозвучали зловеще.
Филиас переспросил, явно продолжая начатый без меня разговор:
– Энге, вы к тому, что земные вингсьютеры летят всего лишь два километра по горизонту на один километр высоты? Так у иланских сьютеров костюмы с полужестким каркасом. А это совсем другие возможности. Местные могут позволить себе лететь до четырех километров по горизонту на километр по вертикали. Что, кого-то из них занесло за окружной канал?
– Вся группа, стартовавшая с дирижабля с шахматной эмблемой, – лаконично отозвался эриданец, снова предоставляя нам право додумывать его мысль.
Мы с Филиасом понимающе переглянулись: эриданец, похоже, в ударе, раз изволил произнести столько слов в адрес каких-то там далеких сьютеров.
Когда до меня дошел смысл сказанного, я удивился и тоже подошел к подзорной трубе:
– Что? Сьютеры парят над джунглями? А куда приземлятся, скажите на милость?
– Приземлятся прямо в лес за каналом, – ответил проходивший мимо парень из команды «Золотого грейпфрута». – Если вы позволите, я направлю ваши подзорные трубы на то плоскогорье – там станция биологов и флорэкологов, сьютеры будут пробиваться к ней. Они рисковые ребята. До станции далеко, им придется до ночи идти по лесу. Видимо, хотят поставить новый рекорд выживания. Я сам с Тобиона, там такие забавы под запретом. На нашем острове и джунгли суровее! – добавил он с оттенком гордости. – А Малеон скоро превратят в большую грядку.
Он засмеялся и ушел.
Границей между джунглями и возделанной землей на Малеоне служит канал с морской водой, соединивший несколько внутренних озер и заливов. Он широкий и фильтрует воду, поступающую из моря, системой искусственных пещер-лабиринтов с зарешеченными проходами, закрывающими дорогу морским тварям. Мелкие зубастые и ядовитые существа все равно кишат в канале, делая его непригодным для купания. Иланцы за сто двадцать лет изучения планеты не смогли подобрать для пограничных каналов таких обитателей, которые были бы в состоянии контролировать биологическую цепочку и поедать опасных для людей морских существ. Похоже, в океанах Семилунного любая живность потенциально опасна.
Далеко на горизонте, за каналом, отделившим высокий обитаемый и распаханный юго-западный край острова от низкой равнины, начинался другой Мале-он – кучерявый от густых древесных зарослей.
– Другой Малеон… – эхом повторил мои мысли землянин.
Впрочем, фраза здесь на слуху, ее произносят, инструктируя гостей планеты.
Лаперуз все пытался высмотреть что-то.
«Уж не база ли интересует тебя, гость? Если начали с Малеона, значит, ищете наобум, и не факт, что найдете схрон, спрятавший беглецов. Скорее всего, займетесь сбором сведений обо всех бункерах подряд и только потом будете сужать круги».
– Говорят, по ночам Ило живет по зловещим законам, – сказал Филиас, опершись на перила и окидывая взором окрестности.
Эриданец отрезал:
– Местная разновидность групповой паранойи. Послушать, так здесь не океан с его мегатварями, а джунгли – самое опасное место.
– Возможно, местным виднее? – заметил я.
– Мне случалось бывать на Перлите, там свои страсти, так что я воздержусь от комментариев. Космос велик. Каждый верит во что хочет, и лишь Эридан предпочитает ничему не верить и анализировать, – процедил Лаперуз.
Пожалуй, с учетом сложившихся обстоятельств, будет правильным посеять в моих новых знакомых убеждение насчет смертельно опасных флорников.
Сам я считаю, что бункеры, а тем более высокогорные базы – абсолютно надежное убежище, но об этом Фармопулосу и Лаперузу лучше не знать.
Оставив площадку с подзорными трубами, мы поднялись по последним пролетам Небесной Лестницы к хоботу-трапу нашего аэрокрафта.
Команда в полном составе встречала нас на входе в
