«Но это еще не все! – заговорщицки произнес капитан Левицкий. – Мне тоже нужен свой маленький интерес в этом деле. С вашего позволения, я возьму символический штраф с того, кто пропустит это замечательное зрелище – как раз такой, чтобы хватило на стаканчик коктейля всем членам команды. Согласны?»
Команда «Золотого грейпфрута» встретила предложение с энтузиазмом, туристы тоже улыбались, несогласных среди них не было. Отдых на Ило Семилунном по качеству превзошел все их ожидания: ни дня без сюрпризов, гостям делали подарки и дарили сувениры, и, кроме того, планета попалась действительно экзотичная.
«А сейчас – вперед! Нас ждет невероятная рыбалка!» – так сказал капитан.
Глава одиннадцатая
Дневник Айоки
Ветер почувствовал себя лучше только после полудня. Следы ожогов затягивались быстро, но не настолько, чтобы к нему вернулась подвижность. Не зная, куда себя деть, галерец принялся доставать вторую белль вопросами о патрульном офицере, подозревая, что Анна знает что-то, но не желает сообщать ему.
– Чтобы ты не вздумала горевать, Анни, если твой офицерчик вообще вычеркнул нас из своих планов. Он сейчас небось дома и небось выкручивается, объясняя, с какого звездеца понесся в эпсилон. Я его предупредил, чтобы не вздумал вешать угон кораблей на меня – иначе ему не поздоровится. И он как будто отказался от идеи свалить все на парня с «Галеры». Но полагаться на этого патрульного я бы не советовал. И вообще, все патрульные мутные. Они по жизни сами по себе: привыкли, что начальство далеко и никто им не указ, и ребята говорят, проворачивают втихаря разные делишки. Анни, только глазом моргни – я тебе подгоню пару-тройку суперских ребят с курса летных практик. Вы-бе-решь дружка сама-а-а! Белль!.. – кричал он в спину скрывшейся в лесу Анны.
Анна ушла к звездолету прямо через джунгли, ориентируясь на одинокий клык утеса вверху холма, видимого с высоты ее роста, и на верхушку буйно цветущего лириодендрона, потому что вчерашняя выжженная сезамами тропа почти заросла. Она собиралась снова обратиться к кораблю: готов ли звездолет принять людей? Но что-то сдерживало. Как будто «Игла‐2» стартует сразу же, лишь она закроет за собой люк. Но Мрию нельзя оставлять на этой планете одну. Одну – потому что Ветер в счет не шел, от него Мрии проку немного; с галерцем возни еще больше, чем с Надьеждой…
И где-то в городе остался офицер Тимох.
Тимох…
Имя его – как шелест листвы…
Вторая белль обошла «Иглу‐2» и пристроилась под кораблем на аппарели.
Металл наклонного схода приятно нагрелся на солнце, Анна легла животом на аппарель, сняв платье и подстелив его под себя. От жаркого послеполуденного солнца тело спасал какой-то высокий тростник, вымахавший за одну ночь рядом с кораблем. Узкие тростниковые листья умиротворяюще шелестели от малейшего движения воздуха. Солнечные лучи проникали сквозь заросли, но не были обжигающими. От далекого тюльпанного дерева донесся едва различимый аромат. На удалении нестерпимо приторный запах этого растения казался приятным. С другой стороны настигла легкая волна горьковатого запаха – они вчера проходили мимо сырой ложбины, заросшей мясистыми сочными листьями, так пахло в ложбине.
Анна достала тубус, развернула начало писчей пленки и принялась за чтение.
Вскоре она забыла обо всем на свете.
То, что она держала в руках, было не что иное как копия дневниковых записей, на которые постоянно ссылались наставницы, обучавшие юных белошвеек. Но никто не видел эти дневники целиком.
В том, что Анне достался дневник Айоки, сомневаться не приходилось.
В тубусе сохранилась история самой первой белошвейки, и эта девушка перевернула все в жизни земного человечества. А потом – исчезла.
Бисерный почерк мадам Айоки Кюссо явно увеличили в эпоху очередной смены информационных носителей. Так дневники, написанные от руки перышком на престижной бумаге в конце двадцать первого века, оказались на пленке. Аккуратные круглые буковки изящно соединялись друг с другом, укладывались в строчки и напоминали звенья разорванной цепи, уложенные в ряды. Именно автобиографическая рукопись считалась подлинной и неоспоримой реликвией, в отличие от многочисленных книг, изданных самой Кюссо в течение жизни и еще больше – после смерти мадам, оставившей этот мир в почтенном возрасте.
Анна даже разволновалась оттого, что держит в руках эту бесценную реликвию.
Да только ради того, чтобы прочитать полную историю первой белошвейки, уже стоило оказаться на Ило!
«…В то время я и мой муж были еще очень молоды. Баи работал над очередной проблемой, суть которой была мне абсолютно непонятна и неинтересна, как и все его астофизические изыскания. Я – модельер, мое дело – восхищать публику. Смелость, неповторимость, эпатаж, шик, элегантность – вот чем заполнен космос внутри моей головы, и на лохматый и парадоксальный космос Баи Кюссо там места не оставалось. Но однажды Баи стал искать помощи у меня. В ту весну мы жили в нашем сингапурском доме, а вечером ему предстояло лететь в Колорадо-Спрингс, и он признался, что чувствует себя не готовым к ответственному выступлению.
– Ускользает что-то важное, без чего моя теория не может быть полной, – пожаловался он.
Вид у мужа был нездоровый. Я попыталась отделаться советом больше отдыхать и меньше зависать в лабораториях Центра Космических исследований.
Он даже не раздражился, как всегда, в ответ на замечание. Так подкосила его сложная задача, решению которой он отдал семь лет и, по его словам, сейчас был близок к завершению, но целостная картина упорно не складывалась.
Он бурчал:
– Я даже не придумал название этому явлению… Гравитационные петли, торсионные траектории… все не точно, и все не то. А без названия суть не ухватить, – вздыхал Баи, валяясь с задранными на спинку дивана ногами и в совершенно расслабленном состоянии, осунувшийся и постаревший. Таким он казался, когда от нервного и умственного напряжения терял силы, а он любит нещадно эксплуатировать свой организм. Потом прозвучал и условный сигнал „Сдаюсь!“ – уж я-то знала своего мужа.
– Айока, ты меня любишь?
„Стоп, – сказала я себе. – Баи в депрессии. Придется отложить дела, сидеть со своим благоверным, поддакивать и утешать его. Заказать эскулапа, заглядывать электронному чурбану в мелкофасеточные глаза, потому что он без этого не функционирует, обещать, что прослежу за выполнением всех врачебных рекомендаций, и сообщить на фирму, как эскулап
