Мрию била нервная дрожь:
– Я страстно хотела, чтобы меня спасли. Меня и малышку. Ради нее, моей доченьки – ей нужно жить. Нас спасают, спасают, спасают… Обязательно спасают, непременно спасают!
– И помощь пришла, не так ли?
– Да.
– И с этого момента тебе ни разу не нужно было действовать. Да?
– Все складывается как бы само собой. Я словно не успеваю за событиями, я лишь наблюдаю, что происходит вокруг меня…
– Что ж, – протянула задумчивая Ксантиппа. – Еще один плюс в пользу моей теории. Живи на доброе здоровье в мире, который ты создала исключительно для себя. И для своего ребенка.
– Я была перепугана, я была на грани отчаянья…
– О, еще и это! Пожелаю тебе не пугаться более, хоть не уверена, что мое пожелание сбудется в твоем кластере реальности. Не удивлюсь, если персональное счастье белль Мрии покоится на двух китах: одного зовут «Страшно», а другого «Сделайте что-нибудь для меня!» …Ладно. Возьми себя в руки и хватит скулить, молоко пропадет. Это тебе урок и повод для размышлений. На всю оставшуюся жизнь. Живи и помни, что своим благополучием ты постоянно будешь обязана кому-то. Хотела бы я знать, сколько народу успеют поучаствовать в этом сценарии и останутся ли рядом Ветер, Тимох, Анна?
– Ветер… Он останется до конца моих дней, – едва слышно, но твердо сказала Мрия.
– Так сильно ты этого хотела? Сузила свою жизнь до тесного круга, в котором нашлось место лишь мужу, вцепившемуся в твою юбку, и ненаглядному ребенку? – ответила проницательная госпожа. – Вечный Космос, может, это и к лучшему. Тогда от тебя отлепятся Тимох и Анна – уж они точно не заслужили кружиться на твоей орбите до конца своих дней!
– А вы, госпожа, вы откуда знаете?
– Про кластер?
– Да. Может, это неправильная теория.
– Где твой «АДРОН», милочка?
– Он отключился в эпсилон, в то время когда к нам взывал «Певень».
Ксантиппа подумала: «Перед зарей, значит. Птица певень разгоняет демонов ночи и возвращает нас в реальность дня. „Певень“ пел твое второе рождение в рожденной для тебя новой вселенной».
Мрия говорила:
– «АДРОН» сообщил, что загружен до предела и дело, которое он сейчас делает, – важнее не бывает. Тогда с этим трудно было не согласиться. Но больше мой «АДРОН» не связывался со мной ни в точке невозврата, ни в пути, ни здесь, на Семилунном.
– Ну и? Пораскинь умом. Чем может быть так занят квантовый компьютер, этот безразмерный мозг, который легко, повинуясь движению твоих пальцев, трансформировал ткань пространства-времени вокруг Звездного флота? Который подчинялся только тебе и знал тебя так, как ты сама не знаешь? Что загружает его мощности без остатка?
– Он занят проецированием параллельной ветви мироздания? – охнула Мрия, проникаясь теорией Ксантиппы. – Он конструирует этот мир для меня?!
– Тебе тяжело свыкнуться с этим? Эпсилон девственно чист от чужой мысли и воли – идеальная площадка для развертывания всего сущего с нуля. «АДРОН» не мог упустить такой шанс! И он старается, угождает, делает точь-в-точь, как заказывали! – произнесла Ксантиппа. Вздохнула: – Твой контакт с квантовым мозгом был настолько полный, что вы умудрились оставить нить: четкий след до провала в небытие, а это невероятно трудно. Не каждой белошвейке такое удается. Может, белль и пропадают в эпсилоне, но только не те белль, которые так сильно связаны со своим прошлым. Эти – самые непредсказуемые, космос бы их побрал! Они тянут, тянут, тянут с собой старые страхи, сомнения, ревность, озабоченность, привязанности, любовьишки… А в результате «АДРОН», возвращая «Иглу» в точку невозврата, на самом деле подсовывает иную реальность: альтернативную вселенную, новый персональный кластер для своей белошвейки. «АДРОНу» это как раз по плечу – задача, достойная его интеллекта. На такое дельце и усилий, и вечности не жалко! А белошвейка – что?
Отправная точка, благовидный предлог запустить механизм сотворения мира. Ведь цель-то – не придерешься, цель – сделать белль счастливой!
Анна с девочкой на руках ходила за спиной собеседниц, меряя шагами лужайку, и молча вслушивалась в разговор. С каждым кругом ее шаг становился тверже, выдавая растущее внутренне напряжение.
Она видела тугие косы Мрии, уложенные на макушке в высокий гребень. Анна рассматривала эту красивую породистую голову; наблюдала, как повинно склоняется гладкая и крепкая, плавно переливающаяся в округлые плечи шея подруги. Анна слушала речь Ксантиппы и думала о том, что наставница «делает коридор действительности слишком узким». И Мрия заперта в нем, и не сопротивляется, и уже начинает верить госпоже и казнить себя. Мрия даже не замечает, что Ксантиппа намеренно не оставляет ей шансов оправдаться и вернуться к прежней внутренней свободе – главному инструменту, вручаемому белошвейкам первой триады вместе с «АДРОНом» и «Иглой».
Внутри Анны постепенно росло сопротивление.
Она вмешалась в беседу, дерзко нарушив правило, которому учили на «Галере»: с госпожой одновременно может разговаривать только одна белль.
Анна решительно перехватила ребенка поудобнее и держала Надьежду, как древко стяга, вертикально. Вид у нее был самый решительный.
Вторая белль сказала:
– У меня есть только моя жизнь и мой опыт. «АДРОН» ни при чем, ничего он не создает лично для меня или для Мрии. Я прекрасно помню, как тяжело было поддерживать патрульный корабль в эпсилон – невероятно, мучительно тяжело. Я думала, не переживу тот полет. Победили мой труд, моя воля, мое терпение и действие, равное противодействию. И никакой мистики. Я справилась сама, «АДРОН» оставался только моим инструментом. Если это – не настоящая жизнь, то я не знаю, что может быть более реальным. Госпожа, ваша теория – только теория. Теорий много, они разные, на любой вкус и в каждом времени свои. Иногда теории отступают под натиском фактов. …Помните, вы учили нас не обращать внимания на космофлотские суеверия? Это искусственно посеянные слухи, говорили вы, как и сплетни о белошвейках – беспросветных дурехах, нуждающихся в твердом руководстве. Обществу выгодно заблуждаться насчет нас, и поэтому бесполезно доказывать, что мы – другие. И самое правильное для белошвейки – не поднимать глаз, а на самом деле – быть себе на уме. Это избавит нас от ненужных проблем и в итоге обернется большей свободой, свободой в квадрате, в кубе для всех белошвеек космоса. Нас держат особняком, отдельно от Звездной флотилии, потому что так проще: меньше недоразумений, меньше недопонимания, меньше вопросов. Зачем раздражать общество мыслью о том, что в руках белль неограниченные возможности? …И вот мы следуем этому правилу. Но потом получается, что почти невозможно донести то, что узнали белль, до остального звездного человечества. И никто не помогает нам проверить наши открытия. Я не знаю, хорош ли этот старый порядок. Ведь он создает барьеры для
