– Нет, даже, блядь, не смей прощаться со мной!
Эшлин зажмурилась и, застонав, свернулась еще сильнее. Мия прижала ее к груди, словно тонула, и только Эш могла ее спасти. Слезы смазали сурьму вокруг ее глаз и стекали черными струйками по щекам. Ее лицо исказилось в гримасе агонии и ужаса, руки крепче обнимали возлюбленную и отказывались отпускать.
– Нет, – повторила Мия срывающимся голосом. – Нет, нет, НЕТ!
Последнее «нет» переросло в страдальческий вопль. Тени по углам закорчились. Трик наблюдал, как в комнате темнеет, как склянки на полках начинают подрагивать. Меркурио, запыхавшийся и с красным лицом, наконец добежал до Зала Истин, за ним последовали Мечница и Сидоний. Они в ужасе смотрели, как Мия обнимает Эшли и кричит, кричит, будто целому миру пришел конец.
– Меркурио, помоги мне!
Старик обвел взглядом комнату. Увидел пустые пузырьки. Паука в банке.
– Черная Мать, – прошептал он.
– Кто-нибудь, помогите!
Грудь Мии отчаянно вздымалась, тело сотрясалось от горя. Она обняла Эш еще крепче, на ее лице читалась беспомощная ярость, зубы оскалились, пальцы согнулись, как когти. Но все ее могущество, все дары не могли одолеть этого врага. Мия изо всех сил цеплялась за Эшлин и раскачивалась взад-вперед, накрыв девушку своим телом.
– Вечно, помнишь? – с мольбой спросила она. – Вечно!
– П… п-прости.
– Нет, не покидай меня. Пожалуйста, пожалуйста, я не справлюсь без тебя!
– Поцелуй м-меня, – выдавила Эш.
Всхлип.
– Нет.
Вздох.
– Пожалуйста.
Лицо Мии сморщилось, плечи задрожали, сквозь стиснутые зубы вырывались протяжные рыдания. Эшлин вновь прижала трясущуюся руку к щеке Мии, пачкая ее кровью.
– Пожалуйста.
В конце концов, что еще могла Мия сделать?
Расстаться с ней, не попрощавшись?
И потому, закрыв глаза и приоткрыв губы, с болью, горем и бесконечной ночью над ними, Мия Корвере поцеловала свою возлюбленную. С кровью во рту. Со слезами в глазах. Нарушенное обещание. Прощальная ласка. Тени клубились, тьма корчилась, все банки, урны и пузырьки на полках разлетелись вдребезги, когда их губы соприкоснулись в последний раз.
Удар сердца, длиною в годы. Пустая вечность.
Обещание жизни вместе. А ныне одиночество.
Вечно.
«Всего лишь?»
На веки вечные.
Глава 36. Крещение
Йоннен все еще чувствовал вкус крови.
Прошла уже целая перемена с тех пор, как они вынырнули из бассейна в часовне Красной Церкви под некрополем Годсгрейва, истекая алым. Там их ждали пятьдесят люминатов, которые быстро провели его, отца, женщину по имени Паукогубица и колдунью Мариэль по оживленным улицам города. Вторая половина центурия осталась на случай, если союзники Мии кинутся в погоню.
Йоннен не знал, хорошо это или плохо. Но за ним никто не пришел.
Когда они прибыли в апартаменты в первом Ребре, Паукогубица увела колдунью в неведомом направлении. Отец отправился принять ванну. Йоннена окружили рабы, тщательно его вымыли, подстригли и одели в белую тогу с фиолетовой оторочкой. И наконец, с куда большими почестями, чем заслуживал их постыдный побег из горы, отец отвел его к матери.
По крайней мере, к женщине, которая называла себя его матерью.
Увидев его, Ливиана Скаева расплакалась и так крепко обняла его, что чуть не сломала мальчику ребра. Она поблагодарила Всевидящего, благословила имя его отца и притянула мужа одной рукой, по-прежнему обнимая сына второй.
– О, Люций, – всхлипывала она. – Мой дорогой Люций.
И хоть он промолчал, в голове мальчика звонко звучали слова:
«Меня зовут Йоннен».
Они вместе уселись за восхитительный ужин. Только втроем, хотя такого не случалось уже целую вечность. Стол был уставлен лучшими яствами, которых Йоннен не ел уже многие недели. Никакой отвратной тушенки, холодной каши или вяленой говядины. Никакой жалкой халупы или заброшенных развалин. Никаких пошлых историй или сигариллового дыма. Вместо этого перед ним стояли блюда, от которых текли слюнки и хотелось облизать пальцы – идеально приготовленное жаркое и медовые пряности, тающие во рту. Безупречные фарфоровые тарелки, серебряные приборы и звонкие бокалы из двеймерского хрусталя. Мама даже разрешила ему выпить немного вина.
Однако Йоннен все равно чувствовал только вкус крови.
«Бедный Мясник».
«Бедная Эклипс».
Он скучал по огромному грубоватому лиизианцу и по их тренировкам на деревянных мечах. По тенистой волчице, их играм и бесстрашию, которое она дарила ему. Но Йоннен принял решение. Остался верным отцу. Верным Итрее. Верным династии и трону, на который однажды взойдет.
Он сделал свой выбор.
И теперь должен жить с ним.
Мать уложила его в кровать. Обнималась с ним целых пять минут, будто боялась вновь отпустить. Он провалялся всю неночь без сна на белоснежной простыне, смотрел в потолок и обдумывал свой поступок. А на следующую перемену за ним послал отец.
Йоннена провела через апартаменты группа из дюжины люминатов. Хорошо вооруженных. В полном обмундировании. Бдительные, как ястребы, они наблюдали за каждой тенью. По правде говоря, эта напряженная атмосфера пугала мальчика – он так привык, что Эклипс поглощала его страх, что разучился справляться с ним сам. Ожидая в коридоре у кабинета отца, он обнаружил, что его руки и ноги дрожат.
Йоннен искренне боялся, что вот-вот расплачется.
– Возьмите пять центурий ваших лучших легионеров, – услышал он голос отца. – Кровавый бассейн залейте маслом и сожгите. Поставьте у каждой колонны бочку с аркимической солью и подпалите их, как только ваши люди отойдут на безопасное расстояние. Я хочу, чтобы от часовни Красной Церкви камня на камне не осталось.
– Как прикажете, император, – ответил мужчина.
Йоннен услышал грузные шаги, и из кабинета вышли трое центурионов люминатов, облаченных в доспехи из могильной кости и кроваво-алые плащи. Проходя мимо, они поклонились ему и поспешили исполнять приказ императора. Несмотря на стычку в горе, похоже, механизм республики по-прежнему работал и полностью подчинялся воле его отца.
Вскоре Йоннен вновь услышал его голос.
– Входи, сынок.
Он посмотрел на люминатов, стоявших рядом, но никто из них и глазом не повел. Очевидно, мальчик будет говорить с отцом наедине. И он на подкашивающихся ногах прошел в кабинет.
Его отец в длинной фиолетовой тоге сидел на диване рядом с шахматной доской. Он побрился, помылся и выглядел, как всегда, безукоризненно. Но под его глазами появился легкий намек на тени, словно он тоже плохо спал.
Его взгляд был устремлен на единственную фигурку на доске – черную пешку. Рядом с ней лежал стилет из могильной кости. Йоннен увидел ворону с янтарными глазами на рукояти. Он напоминал миниатюрную копию меча Мии.
– Отец, – сказал мальчик.
– Сын, – ответил тот, показывая рукой на диван напротив.
Мальчик поплелся через кабинет, ступая по карте республики. По Итрее и Лиизу, Ваану и Ашкаху – все они теперь находились под властью его отца. Это уже не республика. Это королевство во всем, кроме названия.
Йоннен сел перед его правителем.
– Где Паукогубица? – спросил он, оглядываясь. – И колдунья?
Отец отмахнулся от вопросов, словно от мошкары.
– Мне вчера приснился сон, – заявил он.
Йоннен удивленно заморгал. Не такого разговора он ожидал.
– …И что тебе приснилось, отец?
– Моя мать.
– О, – выдохнул Йоннен, не зная, что еще ответить.
– Она была вся в
