– Нам стоит убить Меркурио и покончить с этим, Друзилла, – пробормотал Солис.
– Рыба лучше ловится на живца, – ответила Леди Клинков. – Если наш вороненок прознает о его смерти, мы больше никогда ее не увидим.
– И как же она прознает о том, что происходит в этих стенах? – спросила Паукогубица.
Друзилла покачала головой.
– Не знаю. Но, похоже, она хорошо с этим справляется. Император дал четкие указания: не трогать Меркурио, пока Скаеве не вернут его наследника.
– Быть может, он до сих пор питает иллюзии, что дочь к нему примкнет? – спросил Маузер.
– Она не идиотка, – Аалея изящно пожала плечом. – Теперь от сотрудничества со Скаевой можно извлечь максимальную пользу. Мия еще может согласиться на его предложение.
– А ты только на это и надеешься, да? – прорычал Солис. – Что ее пощадят? Ты всегда была слишком мягкой с этой девчонкой. И с ее бывшем ментором.
– Я со многими мягкая, Достопочтенный Отец, – ответила ледяным тоном Аалея. – Но вас это никак не касается.
– Как бы там ни было, Меркурио нельзя доверять, – перебила их Паукогубица, глядя на Друзиллу. – Нужно хотя бы запереть его в комнате.
– Нет. Я хочу посадить этого старого ублюдка на достаточно длинную веревку, чтобы он сам повесился.
– При всем уважении, Леди, – обратился Маузер. – Но Меркурио один из самых опасных людей в этой горе. Вы уверены, что ваши личные чувства к н…
– Вы ходите по крайне хрупкому льду, шахид, – Леди Клинков сверкнула глазами. – На вашем месте я бы подбирала свои следующие слова с предельной осторожностью.
– Ежели вы закончили?.. – вздохнул Адонай.
– Мы тебе докучаем, вещатель? – рявкнула Друзилла.
– Прошу прощения, Леди, – вещатель поклонился. – Однако я проголодался.
Друзилла кинула в сторону Маузера еще один ядовитый взгляд, прежде чем повернуться к Адонаю.
– Я понимаю и не хочу тебя задерживать. Но прежде чем ты уйдешь, нам нужно обсудить еще один вопрос.
– Возмолимся же, Леди, что мы решим его быстро.
– Поскольку Мия Корвере так ловко расправилась с последним двойником, император Скаева нуждается в новом. Передай сестре, что нам потребуются ее услуги.
Адонай почувствовал радостный трепет в жилах.
– Стало быть, Скаева явится сюда?
– Если ситуация не изменилась, – ответила Леди Клинков. – Мне говорили, что Мариэль не может создать имитацию без присутствия императора.
Крововещатель лениво пожал плечами.
– Аки с любым художником. Коли модель будет присутствовать, мастер краше напишет ее портрет. Ежели творенье моей сестры любимой должно одурачить Сенат или Скаевы невесту, в таком разе да, – Адонай улыбнулся. – Будет благоразумней, если император удостоит нас своим ликом.
– Хорошо. Я оповещу вас, когда он прибудет.
– Как угодно, – сказал Адонай, подавляя зевок.
Вещатель повернулся, плавно взмахнув шелковой алой мантией, и неторопливо направился к выходу из покоев Достопочтенного Отца. Его босые ноги бесшумно ступили на каменные ступеньки, и он начал спускаться во тьму с едва заметной улыбкой на бледных губах.
Он чувствовал спиной пристальный взгляд Друзиллы.
– Брат мой, брат любимый.
Адонай застал Мариэль за чтением у аркимической лампы в комнате лиц. Ткачиха уткнулась носом в какую-то книгу из читальни и водила скрюченным, сочащимся гноем пальцем над страницей, не прикасаясь к ней. Но как только брат вошел в комнату, распахнув шелковую мантию на своей гладкой, бледной груди, она подняла взгляд.
Ее красные глаза просияли от радости, губы изогнулись в улыбке, сдерживаемой, чтобы кожа опять не потрескалась. В прошлый раз она заживала неделями.
– Сестра моя, сестра любимая.
Адонай ласково снял с нее капюшон и поцеловал в макушку с редкими, сальными, светлыми прядями. Мариэль смущенно отвернулась от него.
– Не смотри на меня, брат.
Адонай коснулся ее потрескавшейся и опухшей щеки, поворачивая лицо Мариэль к себе. Кошмар из мертвой кожи и открытых язв: кровоточащих, гноящихся. Она густо надушилась, но парфюм не мог скрыть мрачную сладость разложения, разрушения империй во плоти.
Он поцеловал ее глаза. Поцеловал щеки. Поцеловал губы.
– Ты прекрасна.
Она взяла его за руку, по-прежнему прижимающуюся к ее щеке. Слабо улыбнулась. Но Адонай уже отвернулся и, заведя руки за спину, смотрел на лица на стенах. Пустые глазницы, открытые рты, керамические и стеклянные, глиняные и из папье-маше. Маски смерти, карнавальные, древние из кости и шкур. Галерея лиц – прекрасных, ужасных и обычных.
– Ты пришел с вестями? – прошепелявила Мариэль.
– Златоручка и ее Клинки умерщвлены. Наш маленький даркин невредим, – Адонай пожал плечами. – Преимущественно. И вмале император прибудет из Годсгрейва, абы по подобию его ты изваяла очередное пугало.
– Трус, – вздохнула Мариэль.
Адонай кивнул.
– Та блудница Наив уже готова?
Колдун поднял брови.
– Готова. Но ревнуешь ты вскую, сестра моя. Тебе это не пристало. Наив – всего лишь инструмент.
– Инструмент, любимый брат, но в неночи былые ты пользовался им ревностно и часто.
– Она меня забавляла, – вздохнул Адонай. – А таже – опостыла.
– Наив поныне тебя бажет.
– Коли так, она глупа не менее, чем все другие.
Мариэль мрачно улыбнулась, и на ее губах заблестела слюна.
– Мнишь, Друзилла нас подозревает?
Адонай пожал плечами.
– Вмале это будет неважно. Доска готова, фигурки сделали свой шаг. Книги из читальни Элиуса направят на путь истинный. И когда все будет сделано, луна засияет на черном небосводе, аки обещал летописец.
Адонай провел пальцем по лампе, изображавшей гибкую женщину с львиной головой и сферой в поднятых руках. Ашкахского происхождения. Тысячелетняя.
– Только представь, сестра любимая, – вздохнул он. – Наша магика – лишь малая крупица того, что они знали. Что нового познаем мы, внегда он вновь озарит небеса? Как облегчатся наши пытки, какие секреты смогут быть почерпнуты, когда позади останутся залитые солнцем берега, и восстановится баланс?
Адонай улыбнулся, водя пальцем по лицу статуэтки.
– Без света не увидишь тень, – сказала Мариэль. – Ночь всегда сменяет день.
– Между черным и белым…
– Есть серый, – одновременно закончили оба.
– Когда Темная Мать возвратится на законное место на небесах, – сказал Адонай, – любопытно, как она поступит с гнилью в своем доме? И всеми теми, кто наживался на ней, отринув веру?
– Внедолге узнаем, брат.
Мариэль переплелась с ним пальцами, ее губы чуть не треснули от улыбки. Адонай поцеловал ее пальцы, запястья. Мрачно улыбнулся в ответ.
– Внедолге.
Элиус так и не нашел конца библиотеки.
Но пытался однажды. Ходил во мраке между полок, по лесу из темного полированного дерева и шелестящих листьев из пергамента, бумаги, кожи и шкуры. Нашел книги, вырезанные на кровоточащей плоти, книги, написанные на несуществующих языках, книги, которые глядели на него с полок. Перемену за переменой он бродил по проходам, порой довольствуясь компанией книжных червей и оставляя позади тонкие завитки сладковатого дыма.
Но конца все же не нашел. И после семи перемен поисков наконец осознал, что в библиотеке ничего не найти, если она сама того не пожелает. Поэтому прекратил поиски.
Элиус закатил свою пустую тележку на бельэтаж и остановился у кабинета, чтобы прикурить сигариллу. Увидел новую стопку книг в ящичке с надписью «ВОЗВРАТ», которые незаметно приносили неночью новые аколиты, обучавшиеся в
