– Трик, остановись, – прошептала она. – Мы должны это прекратить.
Он взглянул ей в глаза, в его собственных горела похоть. Отстраниться от него было все равно что разорвать себя надвое. Ее желание было настолько реальным, что приносило физическую боль. Пылало огнем в ее венах. В комнате становилось все жарче.
– МИЯ…
Внезапно Мия увидела вспышку ослепительного света в очаге. Почувствовала свирепый, обжигающий жар. Ахнула, когда язычок пламени хлестнул из камина и ударил ее по коже и шкуре, на которой они лежали. Выругавшись, Мия перекатилась, а огонь начал поедать шкуру и быстро распространяться.
Пламя было голодным, яростным, горело со сверхъестественной силой и ползло по мехам прямо к Мие. Трик вскочил на ноги, перевернул шкуру и принялся топтать ее, пытаясь затушить огонь. Мия с криком побежала к столу и схватила графин с водой. Трик наконец пнул шкуру в камин, где та свернулась и обуглилась. Снова выругавшись, Мия вылила воду на тлеющие половицы. И хоть он шипел, плевался и боролся, последние искры утонули в потоке.
Комнату заполнил черный дым и внезапная тишина. С колотящимся сердцем, Мия осмотрела свою обнаженную кожу и волосы в поисках ожогов. Страх стремительно заменил похоть, которая так ярко горела в ней еще пару секунд назад…
– ТЫ В ПОРЯДКЕ? – спросил Трик с беспокойством в глазах, протягивая к ней руку.
– Да, – Мия попятилась. – Просто слегка подпалилась.
– МИЯ, Я…
Ей вдруг стало холодно. Мия осознала, что стоит полуголая. Сквозь вожделение пробилась морозная и кристальная ясность. Наклонившись, она подняла свой плащ и накинула его на плечи. Обернулась им поплотнее, чтобы согреться. Ее пульс громыхал, ноги подкашивались.
– Думаю, тебе лучше уйти.
– МИЯ, СКАЖИ, ЧТО НЕ ЛЮБИШЬ МЕНЯ, – попросил он, подходя ближе.
– Трик, не надо…
– СКАЖИ, ЧТО НЕ ХОЧЕШЬ МЕНЯ.
– Не могу! – рявкнула Мия, отходя дальше. – Потому что это не так! Но в этом мало правильного и слишком много неправильного. – Она покачала головой, с удивлением почувствовав жжение слез в глазах. – Прости. Прости, что все так обернулось. Мне жаль, что мы не всегда получаем желаемое. Ведь я хочу тебя, Трик. Да поможет мне Богиня, но это правда. Но правда еще и в том, что, как бы я тебя ни хотела, ее я хочу больше.
Трик сделал еще один шаг в ее сторону, а она – еще один от него. Он протянул к ней руки, и, взглянув в его глаза, Мия увидела в них агонию. Увидела, как несправедлива и охренительно жестока вся эта история. Ей хотелось кричать. Проклинать всех богов. Проклинать жизнь и судьбу, которая подвела ее к этому моменту, к этому ужасному выбору. Но что бы она ни сделала, что бы ни выбрала, в любом случае один из дорогих ей людей пострадает.
«Я гребаный яд, разве вы не видите? Гребаная опухоль!»
Всегда кто-то страдает.
– Прости, – повторила она. – Но мы не можем этого допустить. Я не могу. Она слишком важна для меня.
– …ЗНАЧИТ, ТЫ ВСЕ-ТАКИ ЕЕ ЛЮБИШЬ, – прошептал Трик.
– Думаю…
Мия встретилась с его взглядом, на ее глаза навернулись слезы.
– Думаю, да.
Его руки опустились. Взгляд уткнулся в пол. Плечи поникли, ноги задрожали. Мия почти видела, как разбивается его сердце. Рассекается надвое. И нож – в ее гребаной руке. Трик зажмурился, сцепил челюсти и покачал головой. Но на его ресницах все равно набухла предательская слеза – черная, как ночь. Она упала на его щеку и покатилась по ямочке к подбородку. Мия тоже заплакала и шагнула вперед, тихо бормоча слова сожаления. Желая все исправить, забрать его боль, каким-то образом исправить все.
– Не плачь, – сказала она, гладя его по щеке. – Пожалуйста, не плачь.
Трик отшатнулся от ее руки, словно та обожгла его. Затем развернулся и молча ушел. Без истерик, топанья ногами и захлопывания двери за собой. И это было хуже, чем если бы он пришел в ярость. Но он ушел спокойно и тихо, как тьма. Вопрос, как это отразится на их отношениях, остался без ответа.
Мия слышала, как пламя в камине смеется над ней.
Она посмотрела на свои пальцы, смахнувшие его слезу.
Черную, как его глаза.
Черную, как ночь.
Черную, как сердце в ее гребаной груди.
Мия осела на пол перед ненавистным огнем. Наблюдала, как его языки поглощают все вокруг, оставляя только дым и пепел.
Гадая, не так ли живет она сама.
И не будет ли это единственным, что останется, когда все закончится.
Глава 28. Ненависть
– Не понимаю, с чего, ради бездны, ты так разнервничалась.
Ульф Сигурссон опустил подзорную трубу и облокотился на перила, вглядываясь в воду. Ветер бойко дул им в спину, море покрылось пенистыми гребнями, корабль стремительно мчался вперед. «Черная Банши» рассекала волны, как стрела из лука мастера – гладко и прямо к прекрасному горизонту.
– Будем надеяться, что ты не узнаешь, – ответила Мия.
Они отплыли из Амая в Море Сожалений две перемены назад, но Леди Бурь и Леди Океанов до сих пор не проявили характер. «Черная Банши» отправилась покорять синие просторы с соответствующим уровнем почестей – на проводы королевы в первое плаванье пришли многие «подданные», большинство городских жителей хотели хоть мельком увидеть девушку, которая убила Эйнара Вальдира и забрала его трон.
За те шесть перемен, что она провела взаперти в Зале Мерзавцев, по Амаю разошлись красочные сплетни, и, бродя неночами по тавернам, Эклипс услышала десятки разных рассказов о том, как Мия одолела короля пиратов. Поговаривали, что она прибегла к темной магике. Вызвала его на бой один на один и голыми руками вырвала его сердце из груди. Разорвала ему глотку зубами во время грандиозного пиршества и съела его печень в сыром виде.[31] В любимой версии Мии она соблазнила Вальдира и отрезала его достоинство – которое теперь, судя по всему, носила на шее на удачу.
Впрочем, она избежала всей этой шумихи, проскользнув на борт «Банши» под плащом из теней. Рассматривая капитанов и экипажи других кораблей, явившихся на проводы, она насчитала как минимум двадцать, которые с радостью бы перерезали глотки собственным бабушкам, чтобы бросить ей вызов. Казалось куда более благоразумным просто появиться на палубе под восторженный ропот толпы, низко надвинув треуголку на лоб, и с мрачным видом стоять у штурвала, пока они отплывали в море.
Наступала их вторая неночь в плаванье, два оставшихся солнца неуклонно приближались в своему истинотемному отдыху. Спуск Саана близился к концу, его алое сияние заливало весь горизонт. Саай по-прежнему горел высоко в небе – багряное и лазурное свечения встречались на небосводе и смешивались в сиреневый оттенок, прекрасный и захватывающий дух. Мия чувствовала, как истинотьма подползает все ближе. Как в ее груди и в юноше, стоящем рядом, пылает черный огонь.
Трик постоянно был начеку и держался поблизости.
