– Прости, Мясник, – тихо сказал он.
– Якомо, – пробормотал мужчина. – Его звали Якомо. Почему ты спрашиваешь?
– Ты… – Йоннен облизнул губы, пытаясь подобрать слова. – Ты когда-нибудь лгал ему?
– Иногда, – вздохнул Мясник.
– Почему?
Мужчина провел рукой по черному ежику волос. Звуки битвы наверху почти стихли. Он ответил не сразу.
– Быть родителем нелегко. Мы должны научить своих детей правде о мире, чтобы они смогли в нем выжить. Но часть этой правды меняет тебя безвозвратно. А ни один родитель не хочет, чтобы его ребенок менялся.
– И поэтому вы врете нам?
– Время от времени, – Мясник пожал плечами. – Нам кажется, будто, если сильно постараться, мы сможем сохранить вас такими, какими вы были от рождения. Непорочными и безупречными. Навсегда.
– Значит, вы и себе врете.
Лиизианец улыбнулся и присел рядом с мальчиком. Протянув мозолистую руку, ласково взъерошил ему волосы.
– Ты напоминаешь мне Якомо. Умный маленький говнюк.
– Будь я умным, то не впутался бы в эту передрягу. Я чувствую себя бесполезным. Беспомощным.
Наив молча смотрела, как Мясник достает кинжал из-за пояса и вручает его мальчику рукоятью вперед. Йоннен взял его, чувствуя тяжесть оружия, и смотрел, как солнечный свет выплясывает на лезвии. Рядом с ним возникла Эклипс, глядя на то, как мальчик крутит кинжал так и эдак.
– Все еще чувствуешь себя беспомощным? – спросил Мясник.
– Уже меньше, – ответил Йоннен. – Но я не такой сильный, как ты.
– Не бойся, малец. С кровью, которая течет в твоих жилах?
Мясник хихикнул и покачал головой.
– Ты достаточно силен для нас обоих.
Мия бежала по темным коридорам, увлекая за собой тени.
Добравшись до Зала Надгробных Речей, обнаружила Меркурио в проходе с окровавленной костепилкой в руке. Друзиллу и Аалею схватили; Леди Клинков стояла с поникшими плечами, темные глаза шахида масок расширились от страха. Мечница и Сидоний пристально следили за ними, готовые прирезать эту парочку в любой момент. Мия на секунду встретилась взглядом со своим бывшим наставником, и он улыбнулся. Но у нее не было времени на разговоры.
Она побежала дальше.
Добралась до лестницы, ведущей вниз в покои Адоная и к убегающему Скаеве. Трик с Эшлин уже спускались – Эш немного впереди. Но, перешагивая через тени, Мия все равно двигалась быстрее. Она уже слышала крики стражей ее отца, топот тяжелых ботинок по каменным ступенькам, панику в их голосах, подгонявших друг друга. Проходя мимо, Мия шлепнула Эш по заднице, обтянутой кожей, и шагнула мимо них с Триком
вниз на винтовую лестницу впереди и глубже во тьму,с тенями за спиной, в волосах, чернота окрыляла ее,и она летела быстрей, чем бежали стражи Скаевы.Мия дотянулась до самого медлительного из них и зарезала его за секунду, тьма схватила ближайшего стража и разорвала его пополам. Посмотрев вперед, она мельком увидела фиолетовую тогу среди них, и ее сердце забилось чаще. Остальные стражи повернулись – оставшиеся десять, – их клинки сверкали, глаза горели.
Мия шагнула между ними, прорезая их насквозь, ее черные тени двигались быстрее ртути. Но даже танцуя и выписывая алые поэмы в воздухе своим клинком из могильной кости, она поняла…
Она поняла…
«Что-то не так».
Мия его не чувствовала. Той знакомой тошноты. Бесконечного голода. Присутствия другого даркина, вызывающего мурашки по коже. Ее сердце ухнуло в пятки, когда она увидела, что фиолетовая тога накинута на плечи одного из стражей – очередной обман от мастера обманов, на который легко купиться в этой темени. Мия на секунду подумала, что Скаева может прятаться в тенях. Но даже если бы он и скрывался под плащом тьмы где-то неподалеку, она бы все равно его почувствовала – так же ясно, как страх, медленно закрадывающийся в ее желудок.
«Богиня, его тут НЕТ».
В ее груди набухало отчаяние, ярость от того, что ее провели. Осклабившись, девушка зарычала и принялась бить, уворачиваться, шагать, рубить его людей на кусочки, окропляя кровью пол и стены. Когда все закончилось, она замерла, ее грудь часто поднималась, пряди чернильно-черных волос прилипли к коже, с меча стекала кровь. Горящие глаза прищуренно изучали тьму.
Она шагнула дальше, исчезая и появляясь в извивающемся коридоре, в пульсирующем тепле, пока наконец не оказалась в покоях Адоная. Ворвавшись туда, Мия увидела, что вещатель сидит на коленях у своего кровавого бассейна, его запястья и щиколотки скованы толстыми цепями из черного железа. На стенах блестели багровые руны, тусклый свет падал на лужицы крови. Глаза Адоная были закрыты, его грудь медленно поднималась и опускалась, но когда Мия вошла, он поднял голову и сосредоточил на ней взгляд своих розоватых глаз.
– Здравствуй, маленький даркин.
– Скаева? – просипела она.
Вещатель недоуменно нахмурился. И медленно покачал головой.
«Дерьмо!»
Мог ли он прятаться во мраке, пока его стражи отвлекали ее этой веселой погоней? Умел ли исполнять трюки со тьмой? Вдруг он уже сбежал?
А вдруг вернулся обратно?
«О, Богиня…»
Мия посмотрела на коридор, из которого пришла.
Ее живот затопило ледяным страхом.
– Йоннен.
Йоннен нахмурился, когда его живот внезапно скрутило.
Он поднял взгляд на лестницу. Сперва на западные двери, где возвышался Мясник. Затем на восточные, где у перил стояла Наив с поднятым мечом в уверенных руках. Сердце Йоннена забилось быстрее. Вдруг он почувствовал этот странный, ненасытный голод. Чувство недостающего элемента внутри себя. Ищущего себе подобных.
– Мия? – с надеждой позвал он.
Наив обернулась на звук его голоса, вскинув бровь.
– Она вернулась?
– Я не…
В женщину врезалось что-то тяжелое, и она удивленно вскрикнула, падая в сторону. Не было видно ни намека на то, что ее ударило, но она рухнула спиной на перила и, ахнув, замахала руками в попытке восстановить равновесие. Что-то вновь ударило ее в грудь, отбрасывая обратно к балюстраде. Наив закряхтела, ее глаза широко распахнулись.
– Наив! – крикнул Йоннен.
Ее ударили третий раз – со всей силы и прямо в лицо. Из носа Наив потекла кровь, и, выгнувшись, царапая пальцами пустой воздух, женщина с воплем упала. Ее руки отчаянно замахали, ткань свалилась с испуганного лица, и она пролетела двенадцать метров вниз к конюшне, приземляясь на каменный пол с тошнотворным хрустом.
– Бездна и гребаная кровь, – выдохнул Мясник.
Эклипс зарычала и вздыбила загривок.
– …Мясник, берегись!..
Гладиат поднял меч и занял оборонительную позицию.
– Какого х…
В тусклом свете ярко сверкнул клинок. На шее Мясника появилась глубокая рана. Мужчина покачнулся, прижимая руку к шее, чтобы остановить кровь, и прищуренно посмотрел на смутный, грязноватый силуэт, стоящий на ступеньках перед ним. Гладиат кинулся вперед, невнятно бранясь, и быстро сделал выпад гладиусом. Йоннен услышал сдавленный крик, увидел, как тени задрожали, и на лестнице возник его отец. На предплечье императора появилась колотая рана, его фиолетовая тога исчезла, белую робу под ней усеяли кроваво-алые брызги.
Свернувшийся вокруг его шеи Уиспер бросился в лицо Мяснику. Мужчина инстинктивно отмахнулся и, отпрянув, рассек змее шею. Но демон был
