Обхватив колени руками, она сидит на большом валуне, покрытом извилистым орнаментом лишайника. Марина старается не смотреть в ее сторону: мало того, что спалила карту, так еще все время ноет! Мы все здесь погибнем! Нас никто не найдет! О нас все забыли! Тьфу.
– Вообще-то, у нас есть оружие, – мягко говорит Гоша, – вы, Зинаида Сергеевна, просто не в курсе. На белок им, правда, не поохотишься, но медведя завалить – запросто.
– Это правда, – говорит Зиночке Ника, – у нас действительно есть пара боевых пистолетов.
– Да, совершенно случайно, – кивает Марина и добавляет, повернувшись к ребятам: – Кроме того, у нас совершенно случайно есть еще разные другие приборы. И если мы вспомним, зачем мы сюда пришли, то как раз сейчас самый подходящий момент пустить их в ход.
– Я с дэдоскопом вчера весь день ходил – ничего, – говорит Лёва.
– Может, он не определяет точки бифуркации? – спрашивает Марина.
– Нет, я точно помню – было написано, что дэдоскоп годится. Потому что по своей природе эти бифуркационные точки все равно что-то вроде дыр в Границе.
– Понятно, – кивает Марина, – значит, продолжай искать.
Правильно говорил Павел Васильевич: командир отвечает за всех. Вот теперь она, Марина, и оказалась таким командиром – и больше всего ее потрясло, как легко это приняла Зиночка.
Вот если бы она еще не ныла, все вообще было бы отлично.
– Значит, поделим обязанности. Лёва занимается дэдоскопом, Гоша пытается разобраться, где север, где юг и следит, чтобы мы не сбились с пути. Ника и Зиночка, то есть Зинаида Сергеевна, готовят еду и собирают ягоды. Все ясно?
Ребята кивают, и Марина добавляет про себя: а я пытаюсь что-нибудь придумать, чтобы мы в самом деле здесь не сгинули.
Два дня назад пейзаж поменялся. Вместо леса – бесконечная равнина, поросшая редкими карликовыми березами и кустами черники. Мхи под ногами сменились лишайниками: огромные замкнутые кривые, опоясывающие валуны и скалы. Тоже – красные, белые, бурые. А еще – зеленые, всех оттенков зелени, от тускло-елового до ярко-изумрудного. Издалека лишайники напоминают пятна плесени, но под ногой опять превращаются в доисторический лес.
Гиганские камни громоздятся террасами, налезают друг на друга, внезапно обрываются под ногой – и вот вместо упругого равномерного шага приходится прыгать, словно по ступеням инопланетной лестницы, не приспособленной к человеческой анатомии. Да, идти стало трудней, но Лёва говорит, что помнит – только так можно выйти к берегу моря. А ближайшая бифуркационная точка, отмеченная в файле Гошиной мамы, как раз и находится на берегу.
– А озеро? – спросила Зиночка.
– Озеро тоже где-то здесь, – сказал Лёва, но как-то неуверенно.
Марина не очень верит, что они смогут дойти до озера без карты. В лучшем случае выйдут к берегу моря и там наткнутся на рыбацкий поселок или посигналят проходящим лодкам. Опять же, рыбы можно будеть наловить.
От голода у Марины сосет под ложечкой. Хорошо хоть черника кругом – но одной черникой не наешься, тем более что они и собирать ее не могут как следует, только на привале. А на привале больше всего хочется упасть и не вставать. И черт с ней, с черникой.
Вот ведь как все получилось, думает Марина. Еще год назад была я обычная домашняя девочка. Мама, папа, мертвые джинсы, школьные друзья. Спешила после школы домой, играла с Люси, читала книжки – и знать не знала, что случится со мной, с нами всеми. Сейчас даже не верится, что это была я: точно другая какая-то девочка. Хорошая, наверное, – но не я.
Эта девочка любила свою квартиру, доверяла своим родителям. Ей никогда в голову бы не пришло уехать на край света, даже не объяснив им – зачем.
А теперь это не моя квартира, думает Марина. Папина, мамина – но не моя. А у меня нет своего дома. Место, где я встретила Майка, было моим секретным пристанищем – да и то ненадолго.
Марина часто вспоминает Майка: прилипшие ко лбу светлые волосы, худые руки. Хорошо бы увидеться с ним снова – может, второй поцелуй в самом деле окажется таким, как пишут в книгах?
Уже третий день они идут двумя группами: впереди – Гоша, рядом с ним – Ника и Зиночка в своей красной куртке, а сзади, чуть отстав, – Лёва с дэдоскопом и Марина. Где-то она читала, что в походе командир должен быть не впереди, а сзади – чтобы подбадривать отстающих. Да кроме того, Лёва действует на Марину успокаивающе: с дэдоскопом в руке и большим рюкзаком за плечами, он все равно не замолкает ни на минуту и болтает примерно то же, что и по дороге домой из школы, как будто они не идут без всякой карты по совершенно незнакомой местности, на ходу решая, с какой задачи начать – не сдохнуть с голоду или разрушить Границу?
– Я вот думаю: когда Границу откроют, то мертвых фильмов столько будет – вовек все не пересмотреть!
– И книжки еще, – говорит Марина.
– Точно, – соглашается Лёва. – Но с книжками хуже, их ведь переводить труднее. С фильмом-то все понятно: бах, трах, бултых – а кто что говорит, не так уж и важно. Всегда догадаться можно. А вот с книжками…
– А вдруг окажется, – говорит Марина, – что большинство мертвых фильмов – страшная лажа? Вот будет обидно!
– Ну, это вряд ли, – возражает Лёва. – Вот смотри: мертвых товаров у нас ведь довольно много последнее время – и все качественные, красивые. Почему с фильмами должно быть иначе?
– Наверно, – уклончиво отвечает Марина. Честно говоря, сейчас ее меньше всего беспокоит, много ли в Заграничье хороших мертвых фильмов. Но все равно – разговаривать про мертвое кино с Лёвой куда приятней, чем слушать нытье Зиночки и утешения Ники.
– А ты когда-нибудь думала, что с тобой может случиться настоящее приключение? – говорит Лёва.
– Какое приключение? – не понимает Марина.
– Ну как сейчас, – поясняет Лёва, – одни, среди диких лесов, в поисках таинственного прохода…
Марина едва удерживается, чтобы не рассмеяться. Вот, оказывается, почему Лёва так спокоен! Для него все, что происходит с ними, – просто приключение, как в какой-нибудь книжке или фильме. Он знает: такие приключения всегда кончаются хорошо – так что чего волноваться?
Марина улыбается и говорит:
– Нет, я даже мечтать никогда не могла о такой удаче.
– А я, – говорит Лёва, – всегда мечтал быть героем книжки, а не ее читателем!
Вот о них и напишут книжки… – почему-то вспоминает Марина, и ей становится не по себе.
Если мы погибнем, думает она, то надо будет в Заграничье разыскать Майка. Она вспоминает прощальный поцелуй и думает: главное – узнать Майка. Да и вообще, не забыть все, что здесь было.
А что? У Алурина ведь получилось – почему бы и Марине не попробовать?
– А вот еще все время думаю, – говорит Лёва, – если у мертвых нет времени, откуда у них всякие изобретения? Они же не должны меняться, правильно? И, значит, ничего нового придумать не могут. Так почему у них
