– Черную дыру в задницу, ты что делаешь?! Сказано – в укрытие! Гр-ражданские!..
Нейрик отреагировал на внешнее прерывание, и вместо системного интерфейса перед глазами возникло искаженное злобой лицо. Я не сразу поняла, что это не террорист, свой.
Надо же, и правда – спасать пришел. Сам.
– Я как раз пытаюсь этого избежать, не надо повышать на меня децибелы. И руку уберите.
Пальцы Гаранин разжал, кажется, только от неожиданности. Я успела схватиться за пульт, а то грохнулась бы обратно на пол. Оглядевшись и не обнаружив поблизости бронированных террористов, выдвинула себе из пола кресло. И отложила нейрик.
– Избежать чего? – все же спросил вояка.
– Черной дыры в заднице, – пояснила ему. – Но вы пока все-таки отдайте приказ об эвакуации станции, у меня таких прав нет. А то общая сигнализация, кажется, выведена из строя теми бравыми молодчиками.
Надо отдать должное черному полковнику, слушать он умел и соображать тоже. Не случайно дожил до своих лет, хоть в этом нам всем повезло. Пока я пыталась договориться с установкой, Гаранин залаял в рацию. Фигурально выражаясь, конечно; просто у него очень резкий, грубый голос и отрывистая манера говорить. Если не вслушиваться, кажется, что где-то неподалеку лает здоровенный такой, злющий кобель. Интересно, это природные таланты или результат долгих тренировок по выработке командного голоса?
А еще полковник не лез под руку. То есть навис надо мной, упираясь одной ладонью в край пульта, второй – в спинку кресла, вперился в экраны с таким видом, словно что-то понимал в происходящем, но все это молча.
– Эвакуация окончена, – через несколько минут прозвучал над головой голос Гаранина.
– Шли бы вы тоже к шлюпкам, – через плечо предложила я.
– После вас, – возразил полковник.
Я искоса глянула на мужчину. Он выглядел поразительно спокойным и собранным, даже чему-то улыбался уголками губ.
– В таком случае предлагаю поучаствовать в эксперименте, – решила я, запуская эмуляцию другого рабочего места. Как все же удачно, что мне подвернулся именно контрольный пульт!
– Какого рода?
– Я отсоединю отсек от станции, так удастся сохранить все остальное оборудование. И запущу прототип. Может быть, он заработает, и мы тоже выживем.
– Запускайте, – легко согласился полковник. – Прототип чего?
– Генератора.
Гаранин все понял правильно и умолк, я даже разрешила себе немного отвлечься и вырастить для него кресло: почти везде на станции пол покрыт толстым слоем полиморфного материала, который позволяет такие вот развлечения. Сложный прибор так не создашь, а мебель – запросто. На «Черном лебеде» другой вообще нет, все столы, кровати и стулья – из него.
«Отстрел», к счастью, прошел штатно, наш модуль переключился на самообеспечение и двинулся по заданной траектории к нужной орбите. Кажется, его немного клонило в сторону, но тут я положилась на автоматику и маневровые двигатели.
Вокруг платформы гравитационной ловушки началось шевеление: приборы расползались в стороны, уступая место поднимающемуся из пола открытому тору, ощетиненному разнокалиберными наростами и петлями кабелей.
– Что это? – не выдержал полковник.
– Прототип, – прозвучало почти нежно.
Сомнения Гаранина можно понять: не участвуй я в создании этого агрегата, тоже не рискнула бы доверить ему жизнь. Да я бы и сейчас не доверила, но выбора не было.
То есть, конечно, был: сбежать, бросить станцию, спустить в черную дыру – в прямом смысле слова – несколько лет работы и прорву денег, вложенных в создание этого передового форпоста научной мысли. Деньги не мои, наработки можно восстановить, а я – не герой с горящим взглядом. Но… загубить «Черного лебедя» не поднималась рука.
Да и страх куда-то пропал. Вот как подключила нейрик, так и прекратили дрожать пальцы, перестал скакать пульс, мысли закончили зацикливаться вокруг возможных картин гибели. Стоило заняться привычным делом, и происходящее начало восприниматься как обыкновенный эксперимент, когда все просчитано, предусмотрены пути отхода, техника безопасности соблюдена, риски взвешенны и заложены в программу испытаний с солидным запасом прочности. Никак не получалось осознать, что мои нынешние действия – буквально самоубийство. Положиться на непроверенную теорию, довериться аппарату, который еще ни разу не запускали в рабочем режиме…
Мы ждали результатов с «ЧЛР-46», и только после их анализа собирались запускать прототип – наладив дальнюю связь, отодвинув модуль на безопасное расстояние от станции. Но чуть-чуть не успели.
Генератор басовито загудел. Я откинулась на спинку кресла: больше от меня, кажется, ничего не зависело.
– И что генерит этот генератор? – воспользовался паузой Гаранин.
– Вы слышали о белых дырах?
– Которые как черные, но наоборот? Но это вроде воображаемая штука, нет? – удивил меня полковник широтой собственного кругозора.
– Теоретически их существование возможно. И даже в какой-то мере неизбежно. По основной теории, белая дыра возникает на противоположном конце пространственного искажения, созданного черной дырой, в момент коллапса последней. Ну, проще говоря, при определенных условиях черная дыра схлопывается и выплевывает всю свою массу в другой точке Вселенной в виде потока элементарных частиц. Вот этот возникший буквально из ниоткуда поток и является белой дырой, которая, выдав единственный мощный импульс, перестает существовать. Такой себе маленький Большой взрыв. На похожем принципе, кстати, основаны двигатели дальнего сообщения, хотя далеко не все теоретики с этим согласны.
– То есть? Двигатели двести лет работают, а вы до сих пор не знаете как?
– Для того чтобы использовать результаты какого-то эффекта, совсем не обязательно знать точный механизм, – пожала я плечами. – Человечество всегда так делает, во всех науках полно эмпирических зависимостей и коэффициентов.
– И куда нас выкинет эта штука?
– Теоретически – никуда, – осторожно ответила я. – Прототип должен… ну, будем считать, вывернуть нашу дырочку наизнанку и заставить ее коллапсировать. То есть она лопнет где-то там, а здесь мы получим белую дыру и зарегистрируем выброс материи. Теоретически.
– Значит, даже при штатном срабатывании и подтверждении всех прогнозов эта штука жахнет?
– Почему? – растерялась я.
– Потому что выброс вещества – это взрыв.
– Ловушка должна выдержать, – заверила я. – Еще сколько-то минут она проработает, а прототип уже почти вышел на расчетную мощность.
– Может, нам лечь?
– Вы, конечно, ничего, но сейчас точно не время и не место, – возразила я, искоса окинув мужчину оценивающим взглядом.
– Тьфу! – ответил Гаранин, но продолжить не успел.
Прототип натужно завыл, откуда-то посыпались искры. Мигнул и потускнел свет, ослабла гравитация – система жизнеобеспечения перешла на резервный контур. Я потянулась к пульту, но в следующее мгновение какая-то сила сдернула меня с места и впечатала в пол, да еще придавила сверху. Кстати, очень больно: если полиморф приятно пружинил, то броня начбеза на ощупь была очень твердой.
– Да что вы себе…
Но высказать возмущение до конца я не успела: по глазам ударило вспышкой, уши заложило от грохота, а потом навалилась темнота.
Глава 2
Среднестатистическое чудо
Пробуждение оказалось под стать всем предыдущим событиям. Меня неласково тряхнули за плечо, рявкнули почти в ухо:
– Подъем!
Дернулась, села, одновременно открывая глаза и пытаясь сообразить, где я и что происходит. Причем очнулась с ощущением чего-то хорошего. Но, судя по окружающему, это самое «хорошее» было просто приятным сном и ничем больше. Сразу вспомнились и террористы, и искрящий прототип, и как Гаранин швырнул меня на пол. Полковник и нависал надо мной сейчас.
Лучше бы наоборот:
