Впрочем, я придираюсь. Мы же живы, это само по себе чудо!
– Наконец-то, – проворчал Гаранин. – Вставай и пошли, пес знает, что у них тут водится. Надо найти укрытие до темноты.
– А где мы вообще? – спросила я, одергивая сбившийся халат. Обеими руками зарылась в волосы, хорошенько поворошила, вытряхивая какой-то мусор. В очередной раз мельком порадовалась, как удобны и практичны короткие стрижки, которые я носила со времен учебы.
Под ногами обнаружились остатки полиморфного пола станции. Почти правильный круг метров десяти в диаметре с дымящимся остовом прототипа в середине лежал на какой-то поляне под синим, привычного земного вида небом с серо-белыми облаками. Между ветвей проглядывало светило, один в один Солнце.
Лес вокруг был редким, прозрачным и совсем не страшным. Цвет листвы показался скорее бирюзовым, чем зеленым, но в остальном деревья выглядели нормально, зелень под ногами казалась обыкновенным разнотравьем, да и земля с песчаными проплешинами ничем не удивляла.
– В лесу. Ходу!
– Какое красноречие. Спасибо, я уже догадалась. Ладно, к черту подробности! Какая это планета?
Но заговорила я на ходу, шагая следом за Гараниным. Как бы мирно все ни выглядело на первый взгляд, водиться тут могло что угодно.
Кстати, вполне вероятно, оно уже завелось в нас и потихоньку жрало изнутри. Комплексная прививка, конечно, самообучалась и потенциально была способна защитить от любой заразы и паразитов, но кто знает, как она сработает на практике!
– Это у тебя надо спросить, куда нас твоя установка забросила.
– Для начала можно сказать спасибо за то, что забросила она нас на поверхность пригодной для жизни планеты, – обиделась я за прототип. – По теории вероятности, это один шанс из триллиона, если не больше!
– Я просто счастлив, что эта хрень нас не угробила! – Гаранин в негодовании остановился и обернулся, угрожающе навис надо мной. Привычная жизненная несправедливость: надо мной не нависают только дети лет до двенадцати, а начбез, хоть и невысок для мужчины, все равно не настолько мелкий. – Все вы, ученые, психи. На кой черт вообще работать с такой опасной установкой, которую нельзя просто вырубить?!
– Если бы в нее не начали палить, ничего бы не случилось!
– Если бы вы все действовали по инструкции, не пришлось бы спасать ваши задницы! – парировал черный полковник.
– Если бы вы не дергали всех своими учебными тревогами, мы экстренную ситуацию не посчитали бы очередной вашей блажью!
– Если бы вы хоть раз уложились в норматив, не приходилось бы повторять раз за разом!
– Мы ученые, а не солдаты!
– Прекрасно! Изучай! – Он широко повел ладонями, кажется, имея в виду окружающий лес. – И скажи, где мы теперь находимся!
– Я астрофизик, а не биолог, – упрямо поправила его. – Могу заверить, что местная звезда – желтый карлик, спектрального класса…
– Я восхищен! – перебил полковник, негодующе всплеснув руками.
Пару секунд мы с ним мерились взглядами, после чего Гаранин сплюнул под ноги, опять развернулся и зашагал через лес. Мне ничего не оставалось, как двинуться следом.
Поговорили. Не с той ноги он, что ли, встал? А вчера, то есть на станции, такое хорошее впечатление произвел, я даже подумала, что зря мы его солдафоном называли! Но нет, солдафон и есть.
Конечно, если совсем честно, доля истины в его словах имелась. И немалая доля. Инструкцию мы действительно нарушили, и это действительно привело к печальным последствиям. Я раньше даже готова была признать его правоту и извиниться по меньшей мере от лица своего отдела. Но сейчас передумала. Терпеть не могу, когда на меня голос повышают. И крикунов благодаря отцу не люблю с детства, а Гаранин, похоже, из них. Жаль.
Полковник шагал твердо и уверенно, не оглядываясь и не проверяя, иду я за ним или нет. Заданный темп поддерживать было трудно, но окликать и о чем-то просить? Да вот еще. Не после всех его претензий.
Некоторое время я шла, мысленно ворча на начбеза. Потом… не то, наконец, проснулась, не то настигло осознание произошедшего, не то – все и сразу.
Это ведь чудо, самое настоящее чудо, что мы до сих пор живы. И террористы – сущая мелочь в сравнении со сработавшим прототипом. Правда, как именно сработавшим – непонятно, но везение фантастическое.
Только самая большая проблема состоит в том, что везти постоянно не может. И вполне вероятно, что лучше было погибнуть сразу.
Этот мир может оказаться враждебным. Возможно, мы уже больны чем-то по-настоящему страшным, что кончится мучительной смертью. Вон Гаранин уже проявляет агрессию. Пока борется с собой, но все же – вдруг это симптом?
И даже если нет, мы ведь можем оказаться где угодно. В галактике на другом краю Вселенной, в совсем другой Вселенной или в нашей, но в другом времени. На миллионы лет вперед или назад. Я не возьмусь даже гадать, какое именно пространственно-временное искажение создал прототип и куда нас зашвырнул!
А если так, есть ли смысл цепляться за жизнь?
С такими мыслями переставлять ноги становилось труднее с каждым шагом, я начала отставать. Подумалось, что, вероятно, это и к лучшему: потеряюсь, пойду на корм местной живности. Надеюсь, она не отравится…
Я так углубилась в вязкие, унылые мысли, что совершенно перестала смотреть по сторонам. Очнулась, только врезавшись в Гаранина, который остановился и обернулся, явно поджидая меня.
Точнее, врезалась бы – мужчина поймал за плечо чуть раньше.
– Привал, – скомандовал коротко.
Я равнодушно кивнула, так же равнодушно уселась на какой-то камень, куда махнул рукой полковник. Не спрашивая о безопасности, приняла из рук начбеза мешочек из какого-то эластичного материала, наполненный водой из реки. Сделала несколько глотков, вернула остатки – только для того, чтобы Гаранин вылил их мне на голову.
Негодующе вскрикнула, дернулась, едва не упала с камня.
– Ты рехнулся?! – подскочила я. – Что ты делаешь?!
– Бужу.
– Солдафон! Тупое животное! – выдохнула, в бессильной злобе сжимая кулаки. Не бить же его по броне, в самом деле! Потом не выдержала и все-таки замахнулась, пытаясь отвесить пощечину.
Полковник легко перехватил мою ладонь, потом вторую, ловко завел руки за спину, оставив возможность только отбивать о броню ноги, брыкаться и ругаться.
Чем я и воспользовалась. Вложила в длинную тираду все, что думала о Гаранине с его методами, а потом… Потом силы меня вдруг оставили. Я поняла, что едва стою на ногах, а больше вишу в руках мужчины – колени подогнулись от слабости. А еще… плачу? Я что, правда плачу?!
Нервно, судорожно всхлипнула. Начбез ослабил хватку, развернул меня к себе лицом, обнял одной рукой, другой – неловко погладил по голове, позволив уткнуться лбом в твердое бронированное плечо.
– Ну вот, другое дело, – спокойно заметил полковник. – А то я начал думать, что что-то с тобой не так.
– А что, это вот – так? – пробормотала я. Отстранилась, чтобы вытереть щеки рукавом халата. Было неловко от такой сцены и не по себе от невозмутимости Гаранина. – Я с пяти лет, по-моему, не плакала…
– Когда лабораторная девочка в момент смертельной опасности действует с точностью боевого дроида, это наводит на мысль, что у нее с головой не
