Михал держался за щеку, глядя на Макса с едва сдерживаемой ненавистью. И тем не менее сумел выдавить из себя:
– И все-таки вам надо поесть. Ради вашей жены. Ради Герти.
Макс презрительно фыркнул, но все же вернулся в башню. Михал хотел последовать за ним, но доктор захлопнул дверь у него перед носом. Мальчик оглянулся на холмы. «Что ж, пожалуй, так даже лучше: не находиться рядом с Максом, что бы с ним ни произошло», – подумал он. Михал пересек внутренний двор и поднялся в Южную башню. Теперь его главной надеждой и защитой была Девья.
Макс открыл дверь в лабораторию. Он увидел пишущую машинку, стоявшую на краю смирительного кресла, и мысленно выругал Михала. Если кровь попадет на каретку, смыть ее оттуда будет очень трудно, а Макс не хотел, чтобы его сообщения были испачканы кровью, – это могло произвести плохое впечатление. «С другой стороны, впечатление могло бы быть и очень хорошим», – подумал он. Макс заметил, что с тех пор, как он начал всерьез проводить свои эксперименты, а также после появления здесь Монстра, он пользовался в замке особым уважением, и это значительно облегчало ему жизнь.
– С дороги, Монстр, bougez-vous, venez sous la porte[68].
Похожий на зверя человек сдвинулся с места. По каким-то непонятным причинам у Макса появилось ощущение, будто все его былое человеческое сочувствие сейчас направлено исключительно на этого странного слабоумного. «Возможно, – подумал доктор, – я в каком-то смысле вижу в нем самого себя – та же неуклюжесть, тот же идиотизм. А может быть, этот человек на самом деле чрезвычайно умен, а его уход в такое удобное состояние является реакцией на сложные обстоятельства?»
Монстр поднялся и вышел из комнаты, а Макс тем временем поставил машинку на место. Тут он увидел нетронутую булочку. Во рту у Макса было сухо, есть вообще не хотелось. Кстати, а когда он ел в последний раз? Два дня тому назад. Мальчишка прав – ему необходимо подкрепиться, голоден он или нет. Возможно, это поможет ему прочистить мозги и сосредоточиться. Макс взял булочку и поднес ко рту. Его зубы сомкнулись.
– Я всегда любил сдобу, – заметил Макс, – но сейчас эта булка кажется мне совершенно безвкусной.
Ему захотелось добавить еще что-нибудь, вроде «Когда же все это закончится?» или «Что будет со всеми нами?». Но вместо этого Макс отложил булку в сторону и схватился руками за голову.
Кроу, чувствовавший себя беспомощным в непослушном теле, испытывал горячее желание убить Макса прямо тут, на месте. Уже одной жалости к себе было достаточно, чтобы прикончить этого типа. Пусть съест эту капсулу с цианидом. Впрочем, у Кроу были свои причины (практического характера) надеяться на то, что доктор умрет. Если это произойдет, он, Кроу, сможет освободиться… А Макс тем временем еще раз откусил кусок булки и принялся жевать – с таким видом, как будто это было для него чем-то новеньким. Казалось, он жевал вату, а не сдобу.
«Умри», – подумал Кроу. Но тут его вдруг осенило. А что, если потом он все равно не сможет двигаться? Что, если контроль над ним перейдет к кому-нибудь другому – скажем, к этому фальшиво ухмыляющемуся мальчишке?
– Что у тебя на уме, Монстр? – спросил Макс. – Мне ты можешь довериться. Ты выглядишь растерянным.
Кроу понял, что должен сделать. Он обладал обостренным инстинктом самосохранения. Прежде он считал, что не сможет покончить с собой, однако теперь, когда камень был у Макса, может быть, смерть – это выход для него. Если бы доктор приказал ему покончить с собой, Кроу, наверное, мог бы это сделать. Означает ли это окончательную потерю Адислы? Вероятно. Но все равно это лучше, чем всю жизнь быть марионеткой этого человека.
Кроу уже знал, что смерть для оборотня – прелюбопытнейшая вещь. Его предыдущий опыт всегда был травматичным и ни разу – фатальным. Может быть, все произойдет, как в тот раз в Константинополе? Очнувшись через сорок лет, Кроу обнаружил, что его прошлая жизнь возвращается к нему в ночных кошмарах. Придется ли ему опять собирать себя по кусочкам с помощью обрывков сновидений и мимолетных воспоминаний? Возможно. А может быть, он просто умрет и больше ничего не будет. Как отмечали его друзья-философы, если ты никогда не испытывал, что такое небытие, как ты можешь этого бояться? Считать, что твоя жизнь настолько особенная, что заслуживает, чтобы ее хранили вечно, – это проявление презренной гордыни. Нет, стоило пойти на риск, лишь бы выйти из застоя и вырваться из рук этого палача.
– Скажи мне! – настаивал Макс. – Чего ты хочешь?
– Есть! – Это было произнесено на безупречном немецком, что поразило Макса.
– А ты сообразительнее, чем кажешься, Монстр. Будешь? – Доктор протянул ему остатки булки. – Хочешь?
– Есть, – повторил Кроу.
У него появилось ощущение, будто вопросы Макса позволяют ему ненадолго контролировать тело, в котором он сейчас пребывал. Кроу видел, что его рука поднялась и указала на булку.
– Вот, возьми. Поешь.
Макс передал Кроу недоеденную булку. Тот неловко взял ее в руки, и доктору показалось, что Монстр замешкался, не совсем понимая, что с этим нужно делать.
– Съешь, – скомандовал Макс.
Кроу как бы со стороны наблюдал за тем, как его рука подносит булку к губам. Потом она оказалась у него во рту; чувственное восприятие волка отфильтровало множество вкусовых нюансов сыра; текстура хлеба показалась ему странной и неприятной. На зубах у Кроу что-то хрустнуло. Он перенесся в другое место, в розовый сад самого красивого города на земле. Над Айя-София – собором Святой Софии – в торговых кварталах Константинополя поднимался серп луны. Что заставило Кроу мысленно унестись в далекое прошлое? Он видел перед собой прекрасную белокурую девушку с загоревшей на солнце кожей. Она сорвала с дерева инжир, очистила плод и сунула ему в рот. Кроу откусил кусочек. Его сознание заполнилось острым запахом миндаля, и Эндамон Кроу умер.
39
Библиотека Эзекиля Харбарда
Балби добрался в Кумб Эбби к полуночи. Конкретного плана своих следующих действий у него не было. Поэтому инспектор решил выяснить, что он успеет здесь увидеть, прежде чем его остановят. На воротах у въезда стоял часовой, но Балби уже много раз видели здесь во время его прошлых визитов, и инспектору просто помахали рукой – проезжай.
Машины Харбарда на месте не было. Однако вместо нее стояли три добротных служебных «Форда», которых Балби раньше тут не видел. Инспектор припарковался рядом с ними. Выйдя из машины и не захлопнув дверцу, чтобы лишний раз не шуметь, он подошел к служебным автомобилям. На приборной панели ближайшего из них Балби при свете луны разглядел номер газеты «Ландон Ивнинг стэндард». «Должно было произойти что-то очень важное, чтобы эти люди притащились сюда
