Инженер бросил взгляд на именные часы – подарок самого адмирала. Полчаса до полудня. Самое время возвращаться в Управление Мореходством за бумагами на очередное плавание «Смелого». Пора добавить экспонатов в музей.
Он спустился с башни и зашагал по улице.
– Покупаем, не проходим мимо! Утренний «Пульс Спиры»! «Еженедельник Равидара»! «Рассветный вестник»! – во все горло кричали мальчишки, размахивая пахнущими типографской краской газетами.
– Адмирал высказался против снижения налогов!
– Утренняя пресса! Орландо Жисас обвиняет земного наместника в коррупции!
– Убит Костоправ Свен – самый кровавый из мафиози побережья! Начнется ли война между бандами?
– На острове Мирд бастуют шахтеры! Свежие новости!
Газетчикам вторили торговки булочками – аппетитными, румяными. Зазывали попробовать, купить еще горячую выпечку. Бартеро вяло отмахивался от их приставаний, торопясь к зданию Управления.
Улицы полнились людьми, по проезжей части сновали авто и вездесущие велосипедисты, на приземистом здании впереди двое рабочих закрепляли вывеску парфюмерной лавки, левее гудели экскаваторы, медленно ворочали башни долговязые строительные краны, возводя очередную высотку по гатурьему проекту…
Несмотря на мелкую морось, почти никто не потрудился раскрыть зонтик, в Равидаре подобная погода – норма, привыкли. Бартеро пригладил растрепанные ветром волосы, собрал их в короткий хвостик и надел капюшон. Смешно, но куратор полярной экспедиции жестоко мерз в относительно теплой столице Спиры.
– Господин, почищу ботинки всего за четвертушку! – Путь молодого человека преградил вихрастый паренек в клетчатой рубашке, натянутой поверх свитера.
Бартеро окинул задумчивым взглядом свои лакированные туфли и прошел мимо.
Через три дня начинается вторая экспедиция на ледяную землю Данироль. Предвкушая путешествие, ее куратор Бартеро Гисари толком не отдыхал уже неделю, перепроверял бумаги, планы, раздумывал – какое еще снаряжение понадобится для разморозки древнего города. Не забыл ли что важное?
Когда он обессиленно отключался под утро, порой прямо за заваленным бумагами столом, во снах оказывался среди льдов. Там, где солнце кажется ярко-розовым стеклянным шаром в светло-голубом небе, подернутом полупрозрачной вуалью облачной дымки. Где в воздухе постоянно пляшет взвесь ледяных кристалликов, сверкая и искажая восприятие, поэтому дальше-ближе порой меняются местами, обманывая доверчивых людей.
Суета в Управлении улеглась, службы ушли на обеденный перерыв, и капитаны тоже разбрелись по близлежащим забегаловкам. Поднявшись в приемную, Бартеро не обнаружил секретаря – наверняка тоже на обед отпросилась. Дверь в кабинет оказалась приоткрыта, из-за нее доносились голоса адмирала, наставника и кого-то еще, кого Бартеро не знал. Решив подождать, пока этот третий закончит и выйдет, инженер присел на стул.
Тихо тикали тяжелые настенные часы с крылатыми конями, на столе секретарши мигал фонариком на шапочке грустный клоун…
Вначале Бартеро не прислушивался к разговору, покачиваясь на волнах своих мыслей, ленивых и размеренных. Сердцем он уже далеко – среди сияющих на солнце айсбергов, морских котиков и чаек – стоял на капитанском мостике «Смелого», вдыхая колючий ветер заколдованной земли Данироль… Но постепенно яркие образы истаяли, и содержание беседы гатуров захватило его.
– Нужно приступить к третьей серии генетических опытов. Образцы второй серии уже доказали свою жизнеспособность, – произнес незнакомец. – Несмотря на то что они были воспитаны в земных семьях, будучи подмененными при рождении, их интеллектуальный потенциал значительно выше, чем у людей, хоть и уступает нашему.
– Помилуйте, мы и так взяли самое лучшее от людей и гатуров. Вы хотите, чтобы эти новые существа превзошли нас? – возражал адмирал.
– Не превзойдут. Некоторые уже дали потомство. Оно ничем не отличается от потомства обычных людей. Ни умственным развитием, ни реакциями, – заверил его наставник.
– И все же я бы вас предостерег, – упорствовал адмирал. – Люди – чересчур агрессивные существа. Мешать их гены с нашими – чрезвычайно опасно. Хотя я вынужден признаться, что ваш воспитанник, этот Гисари, получился весьма одаренной личностью.
Дальше Бартеро уже не слышал. Он просидел несколько минут без движения на стуле, безразличный к окружающему миру, точно растрескавшаяся от времени статуя. Но нашел в себе силы стряхнуть оцепенение, вышел на улицу, ловя ртом сырой воздух, пытаясь хоть как-то успокоиться, опасаясь вызвать подозрения у наставника.
Он плохо помнил, как в третий раз поднялся в Управление, как подписывал бумаги, шутил с возвратившейся с обеда секретаршей. Потом, словно голодный волк, кружил по городу, распираемый новым знанием. Ему нужно было выговориться, а подходящих собеседников не попадалось.
Будто стеклышки в детском калейдоскопе так и сяк складывались воспоминания. Он оценивал каждый поступок, и все больше убеждался в правильности своих выводов – он дитя гатуров. НЕЛЮДЬ.
Он умел слишком много для обычного человека. В древности такие способности приписывали волшебникам. Его чересчур заботливо опекали в гатурьей школе, ревностно следили за достижениями, ограничивали общение с семьей.
Семья… Красавица-мать, медсестра в городской больнице, отец – крупный издатель. Это благодаря ему Бартеро не был стеснен в средствах, мог капризничать, тянуть с экспедицией, выжидая наилучших условий. Строгое воспитание в детстве, обернувшееся удивительным, похожим на игру обучением в школе пришельцев со звезд, заботой наставника Наридано, так и не заменившего ему отца. Сейчас обе части его жизни казались хрупкими хрустальными сосудами, готовыми разбиться при любой неосторожности. Как справиться с новым знанием? Как убедить себя, что он ослышался, ошибся, и жить в счастливом неведении дальше?
К вечеру измотанный, шатающийся от усталости, он вспомнил про старого знакомого – Габриеля Мидару, не близкого друга, но человека достаточно влиятельного, способного разобраться в столь деликатном вопросе, как опыты инопланетян над людьми.
У этого человека была собственная газета. И собственная политическая партия. Правда, про его роль в ней знали немногие. Официальным лидером «Добрых перемен» являлся Орландо Жисас. Но без одобрения Габриеля политик не имел права молвить и слова. Сам же Мидару, дабы не подставлять себя под возможные удары недоброжелателей, во всех документах числился только редактором речей. Тем не менее финансовые потоки неукоснительно проходили через его людей.
* * *Бартеро позвонил в дверь приятеля, когда улицы поглотила вязкая тьма ненастного вечера, а тягучий дождь перешел в ливень.
– Давай же, открывай, – прошептал Бартеро кожаной обивке двери. – Я знаю, ты там, ты один. Помоги.
Щелкнул замок, и на пороге появился хозяин – невысокий мужчина с продолговатым лицом, широкими скулами, чуть приплюснутым носом и желтоватой кожей, выдававшей герийское происхождение.
Носил он короткую стрижку и не закрашивал седину, несмотря на моду последних лет. В свои тридцать пять Габриель выглядел на все пятьдесят, но нисколько этого не стеснялся. Он легко выделялся в толпе, поскольку он слегка прихрамывал на левую ногу, носил очки в толстой оправе и с толстыми стеклами без диоптрий, клетчатый галстук и вязаную жилетку.
– Вот уж не ждал, – с едва уловимым акцентом произнес Габриель, изучая позднего гостя. – Заходи, бродяга. Попрощаться?
– Пожаловаться, – невесело ответил ему Бартеро. – Должен я хоть иногда портить жизнь добропорядочным гражданам!
– Снимай плащ и ступай в кабинет,
