Они с любопытством разглядывали друг друга. Танри он понравился. Ито совсем не походил на того рохлю, каким описывала его мать. Скорее, наоборот. От него веяло надежностью и… опасностью для всех, кто встанет на пути.
– Я рад, что у меня появилась такая красивая сестра, – произнес он, тоже оставшись доволен осмотром.
Вирия и Джеральдо уже вовсю беседовали с Арвисо и, к счастью, не были свидетелями произошедшего. В отличие от Арвисо.
– Что случилось? – поинтересовался он, как только стихли охи и ахи по поводу и без, и внимание Вирии переключилось на Ито.
– Ничего хорошего.
Танри не желала рассказывать ему всю правду, но предостеречь от Бингара стоило.
– Не доверяй Рофирту, – прошептала она. – Он плохой человек и связался с еще худшей компанией. Будь осторожен.
– А что стряслось? – не понял он.
– Не могу тебе рассказать. Но не пренебрегай моим советом. Поостерегись.
Она поцеловала его в щеку и села в машину, чтобы через пять с половиной часов оказаться в Шанбаре.
Танри было приятно окунуться в уютный песочно-желтый мирок дома Синардов, где прошли ее первые два сознательных года – время, раньше которого она ничего о себе не помнила. Но сейчас она могла с полной уверенностью сказать: «Вот я и дома».
Просторная комната, где со дня ее отъезда ничего не менялось, была чисто убрана. На столе в глубокой вазе оранжевого стекла распушились луговые цветы. Это тетушка Агнесс постаралась. Книги о приключениях, которые девушка читала во время своего последнего приезда сюда, тоже никто не посмел отнести в библиотеку. Словно Танри и не уезжала никуда. И не было двух лет, проведенных в Академии…
За спиной скрипнула приоткрытая дверь. Итеро заглянул в комнату. Он тоже уже переоделся с дороги, прилизал жесткие светлые волосы.
– Прежде чем мы спустимся, – произнес он. – Я хотел бы тебе показать кое-что.
Он протянул ей журнал «Весть мира».
– Семнадцатая страница, – И то выжидающе следил за ней. – Именно эта статья поторопила мой приезд.
Щеки девушки зарделись. Вспомнился нахальный, но такой симпатичный журналист. Как его звали? Александр!
– Он несколько преувеличил мою роль в этом происшествии, – засмущалась Танри. – Я не считаю это подвигом.
– И тем не менее мне приятно иметь своей сестрой будущего навигатора, – серьезно ответил Ито. – А ты действительно ничего не помнишь о своем детстве? – вдруг спросил он.
– Смутные отрывки. Даже не отрывки, образы, сны. Мы с Арви посовещались и пришли к выводу, что мой отец был моряком и брал меня в путешествия. Лиссаран недалеко отсюда. Может быть, я сбежала с корабля. Мама наверняка тебе это писала. В меня ударила молния, и я потеряла память.
– Действительно, странная история, – Ито погладил свои шикарные усы. – Скажи, а в своих снах ты гатуров видишь?
– Нет. Ванибару был первым гатуром, которого я встретила. А до этого я о чужаках только читала или в кино видела.
– Ясно, – задумчиво пробормотал Ито.
Потом было шумное застолье, долгие расспросы. Особенно радовалась Вирия. За Танри. Статья в журнале произвела на нее невероятно сильное впечатление. Постоянно поправляя воланы на нарядной кофточке, она сияла ярче всех ламп в доме, не переставая хвалить свою приемную дочь.
Итеро, привыкший к вниманию матери ко всем, только не к нему, молча наблюдал за происходящим: за Лиди, дочкой хозяина дома, тихонько ворковавшей со своим мужем-летчиком. Они умудрялись держаться за руки, сидя за столом. За Агнесс и Джеральдо, гостеприимно приютившими у себя племянника, Вирию и эту девочку с пронзительно-зелеными глазами. Что-то с ней не так, с этой Танирой. Возможно, она результат очередной серии опытов гатуров? Чужаки воспитали ее, отняли память и подкинули в гостеприимный дом?… Все может быть.
За окнами таял день, проплывали в небе остроконечные нагромождения кучевых облаков. Ветер, пахнущий лавандой и свежей выпечкой, теребил шторы распахнутых окон. Пушистые клубочки – духи-хранители дома Синардов сидели в середине стола под букетом роз и радовались семейному веселью…
…Пролетели шесть дней отпуска Итеро. Он готовился к отъезду. Танри тоже засобиралась. Но Вирия попросила:
– Не торопись, дочка. У тебя еще два дня. Ты же сама говорила – в этот раз вы отдыхаете не семь дней, а десять.
И Танри сдалась.
До самого последнего дня ей никак не удавалось поговорить с Итеро. Она чувствовала: каждое слово «брата» о его жизни на Спире – ложь. Но разбираться с помощью духов-хранителей не решалась. Все-таки подглядывать за людьми без их согласия не стоит. Рофирт был досадным исключением.
Да и духи вели себя странно. Они, как и Вирия, не желали ее отъезда: цеплялись за подол платья, прятали вещи. А когда девушка пыталась выяснить причину их шалостей, молчали.
Танри не терпелось побеседовать с Итеро с глазу на глаз. Только в последний вечер перед отъездом, когда солнце почти закатилось за разноцветные крыши Шанбаре и вереницу кипарисов, она пробралась в сад, где на скамье под старой вишней сидел сын Вирии.
Девушка подошла и села рядом смотреть на меркнущий алый край неба.
– Как тяжело приезжать домой и играть роль послушного ребенка, хоть и состарившегося, – произнес он, не оборачиваясь.
– И не только состарившегося, – подыграла она ему. – Скажи, зачем ты стараешься казаться совсем не таким, каким являешься на самом деле?
– Это так заметно? – Ито с любопытством обернулся к «сестре».
– Я вижу, что ты привык командовать людьми, быть на виду. А здесь тебе словно наложили гипс на крылья.
Итеро рассмеялся.
– Ты странная. Пожалуй, я расскажу тебе кое-что, о чем знают очень немногие. Жил-был мальчик, чьей матери было дело до всех детей, кроме собственного сына. Она с удовольствием присматривала за соседскими ребятами. Бедняжки, ведь их родители работали сутками! По выходным она навещала сироток в приюте. Они одни-одинешеньки на белом свете! А ее мальчик рос, как трава на обочине. Однажды он понял, что ему легче жить одному, и сбежал в большой мир…
Итеро рассказывал, а Танри словно смотрела фильм о жизни «брата». Только фильм этот был не черно-белым, а цветным. И пусть Ито очень многое недоговаривал, но Танри не нуждалась в таких подробностях.
– Знаешь, – сказала она, когда он замолчал. – Мне кажется, ты не прав. Мать гордилась бы тобой. Пусть не открыто, но в глубине души. Она бы ворчала, ругала тебя, но гордилась и хвасталась перед знакомыми.
– Вот этого я и боюсь, – вздохнул Итеро. – Не хочу, – он сам себе удивился, что так разговорился с этой девочкой. Сколько ей? Мать писала, семнадцать. А рассуждает как взрослая. Точно, она – гатурий подкидыш! Рассказать, что ли, ей? Не стоит. Пусть, как и ее сверстницы, радуется жизни. Может, эти твари с красными гребнями на головах забыли про нее, сочли негодной для своих опытов и больше не
