— Что?
— Новое здание для сборщиков крабов. Мы называем его линией.
Патриция заметила маленькие окна и несколько кондиционеров.
— Выглядит новым.
— Ему три-четыре года. Джуди однажды сказала мне, что именно ты одолжила ей деньги, чтобы поправить ситуацию, — тогда-то она и построила линию. Помнишь старую хибару, которую соорудил еще твой отец?
— Да. Теперь, когда ты упомянул об этом… действительно, это была хибара, — сказала она, вспоминая старое шаткое здание. Поселенки сидели внутри на длинных деревянных скамьях, монотонно разделывая сотни крабов каждый день.
— Можно заглянуть внутрь?
— Конечно. В каком-то смысле все это твое. — Он открыл металлическую дверь, и из помещения вырвался прохладный воздух.
Заглянув внутрь, Патриция поняла, почему это здание назвали линией.
«Как производственная линия», — подумала она.
Больше дюжины Поселенок — от восемнадцати до шестидесяти лет — сидели за длинными деревянными столами. Приготовленные крабы лежали посередине столов, и женщины разбирали и разделывали колючих, ярко-оранжевых существ. У каждой из них был маленький ножичек, которым женщины выскребали куски белого мяса. Его складывали в пластмассовую тару, и, когда та заполнялась, молоденькая Поселенка быстро относила ее в холодильник. Другая носилась туда-сюда, убирая обломки панцирей.
— Они делают это так быстро, — удивилась Патриция.
Ловкие руки разбирали и разделывали крабов в считаные минуты.
— Много практики, — сказал Эрни. — Я чищу быстро, но с ними не сравнюсь. Некоторые из наших девочек разделывает по полкило за десять минут. Мы хотели выступить на ежегодном чемпионате в Мэриленде, но они не поехали. Чертовски жаль, они бы точно выиграли.
— Почему не поехали?
— Сказали, что это нечестиво, или как-то так. Для них крабы, как и любая другая еда, — подарок небес, а не спорт.
«Опять странная философия», — подумала Патриция.
Она не могла представить себе более утомительную работу — чистить крабов по семь часов в день.
Впрочем, работницы казались довольными. Они тихонько переговаривались, пока их пальцы буквально летали над столами. На заднем плане — едва слышно — евангельская радиостанция бормотала послания от Бога.
— Дождись пикника, — сказал Эрни. — У них свои рецепты крабовых пирожных, крабов в ньюбургском соусе и кремового супа из крабов — лучше, чем в ресторанах Вашингтона.
Патриция верила. Она даже что-то смутно припоминала из детства.
Эрни закрыл дверь и указал на тропинку.
— Нам лучше вернуться к дому — я должен, по крайней мере. Надо покосить траву. А у тебя какие планы на сегодня?
— Никаких. Вернусь с тобой, проверю Джуди. Может, съезжу в город, а может, пойду прогуляться в лес.
Конечно, у нее не было жесткого распорядка в Аган-Пойнте, но она знала, что должна хотя бы проверить электронную почту и позвонить в фирму.
«Байрон! Я не звонила ему полтора дня! — Она говорила с ним всего раз или два с тех пор, как приехала. — Он, наверное, волнуется».
Но, проверив задние карманы шорт, она поняла, что оставила мобильник в комнате.
Тропа, окаймленная деревьями, шла вверх. Горячие лучи солнца, льющиеся сквозь листву, кружевом ложились ей на лицо и грудь.
— Вон еще один, — сказал Эрни, не останавливаясь. Он махнул в сторону дерева, проходя мимо.
Патриция остановилась.
Маленькая дощечка, окрашенная в белый цвет и прибитая к дереву, выглядела как грубое украшение. Здесь, в лесу? Это было так странно. На доске виднелся витиеватый рисунок — завитушки и косые черты. Они даже казались симметричными.
— Еще один из символов, приносящих удачу? — спросила она.
Эрни остановился и оглянулся.
— Наверное. В лесу они встречаются время от времени. Для Поселенцев это, — он обвел руками чащу, — благословенная земля.
Патриция вгляделась в рисунок.
— Просто выглядит так... необычно.
— Ну, — сказал Эрни без особого интереса, — скорее жутко, если хочешь знать мое мнение.
«Жутко... Да», — согласилась она. Цвет орнамента тоже был необычным, темно-серым, как мокрый асфальт.
«Это вообще краска?» — задумалась она, прикасаясь к рисунку. На пальце осталось пятнышко. — Не похоже на краску. Может, мелок?»
Она вдруг осознала, что символ напоминал ей о записке, адресованной Дуэйну, которую Патриция нашла в мусорной корзине. До сих пор она о ней не вспоминала.
Венден.
Чье-то имя? Она могла поискать в телефонной книге, но зачем? У нее не было никаких причин для волнения, и тем не менее почему-то это ее тревожило. Слово выглядело так, будто было написано тонким мелком. Прямо как этот символ на дереве.
— Что ты делаешь? — спросил Эрни с улыбкой. — Надеешься, что, потерев дощечку, получишь немного удачи Поселенцев?
— Может быть, — сказала она и отошла.
И все же Эрни оказался прав. Орнамент был жутковат.
Узкий ручей пересекал тропинку с хрустально-чистой булькающей водой; Эрни перешагнул через него, Патриция перепрыгнула. Она глубоко вздохнула, пытаясь очистить разум, — роскошь для адвоката крупной компании, — и сосредоточилась на пении цикад, журчании ручья и хрусте, доносившемся из-под подошв Эрни. Последовательность звуков и ощущений успокаивала лучше, чем доза валиума.
Эрни остановился и обернулся.
— А тут у нас проблемка.
— Какая?
Еще один ручей пересекал их путь: в несколько метров шириной, дно — сплошные острые камни.
— Ты ведь не хочешь поранить ноги? — спросил Эрни.
Патриция засмеялась.
— Эрни, я не настолько изнежена городом, как ты думаешь. Я не умру, если перейду ручей босиком. — Она усмехнулась, собираясь аккуратно сделать первый шаг. — Конечно, ты всегда можешь перенести меня.
Она сказала это в шутку и очень удивилась, когда он схватил ее и поднял.
— Я же пошутила! — воскликнула она.
— Не беда. — Он улыбнулся и слегка подбросил ее. — Мы, деревенские парни, силачи. Тем более, как по мне, ты весишь не больше, чем мешочек с арахисовой шелухой.
— Какой изысканный комплимент, Эрни, — отшутилась она. — Конечно, если бы ты сказал, что я вешу больше, чем рояль, я бы знала, что пришло время сесть на диету.
Он с легкостью нес ее, одной рукой поддерживая спину, другой — бедра. Ее ноги
