— Ответь мне еще на один вопрос, Трей.
— Не-а. К черту все. — Он схватил подушку с кровати. — Я уже позабавился с тобой, когда тебе было шестнадцать, — хватит.
Подушка нависла над Патрицией.
— Получил ли Рики Коудилл письмо в день своей смерти? — выпалила она.
Подушка замерла и выпала из рук сержанта.
— Как ты узнала об этом?
— Получил-получил. Лист бумаги с одним единственным словом, написанным от руки. Венден, что-то в этом роде, верно? Написано то ли мелом, то ли грязью. Он ведь получил такое письмо?
Новый начальник полиции Аган-Пойнта просто стоял над связанной женщиной. И молчал.
— И Дуэйн тоже получил такое письмо.
— Чушь собачья!
— О да. Я нашла его в мусорном ведре, в кабинете. Получено в день смерти. Иди посмотри, если не веришь. Оно, скорее всего, еще там. И Джуниору Коудиллу тоже пришло письмо.
— Нет, ничего он не получал!
— Да, Трей, он тоже получил письмо. Я видела его в пакете для улик у окружного коронера.
Глаза сержанта округлились от ужаса, он остолбенел, рассматривая что-то в темноте.
— Трей? — спросила Патриция.
Челюсть сержанта отвисла.
— Трей?!
Он посмотрел на нее, почти умоляюще.
— Трей, ты тоже получил такое письмо? Сегодня?
Адамово яблоко Трея вздрогнуло, когда он шумно сглотнул.
— Осталось в кармане брюк. Почтальон доставил сегодня. Обратного адреса не было. Но я знаю, от кого это, и я не боюсь.
— От кого это, Трей? От...
— От Эверда Стэнхёрда, этого маленького куска дерьма. Думает, может испугать нас суеверной чушью. Но я не боюсь. — Он снова сглотнул. — Я не верю в черную магию или в пляски с бубном.
Теперь челюсть Патриции стала отвисать.
— Все, кто получал такие письма, умирали, теряя что-то. Кровь, органы, голову...
— Ничего у меня не исчезнет! — выпалил он, но как-то неразборчиво.
— Трей, — умоляла Патриция. — Думаю, тебе следует включить свет и посмотреть на себя в зеркало. С тобой что-то происходит.
— Нише-о не про-и-ит!
Патриция не отрываясь смотрела на своего похитителя.
— Ни-иго не уп-пет ме-я! — крикнул Трей. Он развернулся, попытался выйти из комнаты, но ноги уже плохо его слушались. Пальцы, потянувшиеся к дверной ручке, обмякли, словно переваренная лапша, он накренился и упал, будто ослабшее щупальце. Патриция разглядела его голову: она сдулась, как будто кости черепа просто-напросто растворились!
Через несколько секунд дверь со скрипом открылась, и в комнату вошли темные фигуры. Некоторые из них держали в руках самодельные свечи, и в мерцающем свете Патриция узнала лицо Эверда Стэнхёрда.
†††— Венден, — слово звучало особенно необычно с акцентом Поселенцев. — Оно происходит из нашего святого языка, образовавшегося до того, как появились первые друиды.
Патрицию развязали, дали халат и вынесли из дома. Поселенцы отвезли ее в какое-то место в лесу, о котором она ничего не знала. Эверд Стэнхёрд, его жена и несколько старейшин сидели вместе с Патрицией в кругу, все с теми же свечами, что они держали еще в доме.
— Мы не должны тебе ничего объяснять, потому что это наши тайны. Но запомни одно. Задолго до Христа Бог сказал: «Око за око».
Патриция плохо соображала.
«Я жива. И это был не сон», — крутилась в голове мысль.
— Вы... колдун или что-то в этом роде, — наконец смогла вымолвить она.
— Нет. Я — савон. «Провидец», по-вашему, — сказал Эверд. Его лицо едва проглядывалось в сумраке леса, все их лица.
Лунный свет мерцал, падая сквозь плотный заслон ветвей. Песнь цикад громыхала.
— Савон, — Патриция вспомнила это слово. Его упомянул Поселенец на пирсе, давным-давно. —Вы мудрец клана, что-то вроде... вождя?
— Провидца, — повторил он.
— Что значит «венден»? — спросила Патриция.
Голос другого старейшины прозвучал как предсмертный хрип:
— Это значит «исчезнуть».
«Исчезнуть, — подумала Патриция. — Голова Дуэйна. Внутренности Джуниора. Кровь Рики Коудилла. И кости Трея... Всё... исчезло».
— Ты их проклял, — сказала Патриция. — Каждого, кто причинил вред Поселенцам. Это была магия.
— Мы не можем рассказать больше, — прошептала Марта Стэнхёрд.
Но Патриция не собиралась так просто менять тему.
— Как вы это сделали?
— Мы не можем рассказать боль... — начала Марта, но Эверд подался вперед, перебивая ее. Он что-то держал в руке.
«Банка?» — предположила Патриция. Глиняный горшок размером с банку, украшенный знакомым уже изображением креста с округлым орнаментом.
— Сожженная кровь, — пояснил Эверд. — Это наша святыня. Савон до меня наполнил этот сосуд, и, когда придет мое время, я наполню его своей кровью для следующего савона.
Поселенцы выглядели несказанно удивленными, когда Эверд снял крышку с кувшина и передал его Патриции.
Она заглянула внутрь.
Пыль?
Это была коричневатая пыль. Как будто кто-то накрошил внутрь мелок, которым и были написаны смертельные послания. Осталось совсем немного.
«Сожженная кровь», — повторила про себя Патриция.
— Освященная, — сказал кто-то. А другой продолжил: — Светом веры, которая старше любой религии.
Патриция ничего не понимала, но что-то внутри подсказывало, что она и не могла понять. Никто в целом мире не смог бы.
— Я умираю, — проговорил Эверд. Его улыбка будто плавала в темноте. — Я скоро стану следующим причастием. Я скоро «исчезну». Уйду.
Поселенцы начали подниматься один за другим и задувать свечи.
— Ты хорошая женщина. — Эверд первым сделал шаг в сумрак. — Не сходи с этого пути.
— Но куда ты пойдешь? — выпалила Патриция.
— Туда, откуда мы пришли: в никуда.
Подобно движущимся чернильным пятнам, Поселенцы исчезали среди деревьев, сливаясь с тьмой.
Но у нее хватило времени на последний вопрос.
— Подождите минуту! Как же Гордон Фелпс?!
Рука похлопала ее по плечу. Будто вырезанное из темной древесины, изрезанное морщинами лицо последнего старейшины замерло перед ней:
— Не беспокойся о Гордоне Фелпсе. Мы позаботились о нем.
Патриция моргнула, а когда открыла глаза, Поселенцы...
