Потом, утомившись, Монтейн с махрийцем нашли себе место для купания в чистом неглубоком пруду с песчаным дном. Вода была, мягко говоря, уже осенней, хотя и наверняка теплее, чем в реке, так что купались они недолго, а после этого не торопясь отправились домой. В конюшне Монтейн собирался расседлать коня, но подошел призрачный грум, на вид ровесник юноши, взял у него поводья и сам занялся этим делом.
– Спасибо, – слегка растерянно поблагодарил его Монтейн и отправился к себе.
К «командным» флигелям как раз катила запыленная карета. Монтейн посторонился, сошел с дорожки на газон, а затем и вовсе пошел за каретой, любопытствуя, кто же приехал. Судя по тому, что карета свернула к «имперскому» флигелю, прибыл кто-то из Команды Империи, а значит, противник. «И не только противник», – запоздало сообразил Монтейн. Если это боец Империи, то он – офицер ОТК. Один из тех, кто почему-то дал рекомендацию очаровательному господину Монтейну. Не Кали, потому что тот настолько грязной каретой побрезговал бы. Или, вернее, Нолл не позволил бы себе отпустить графа Менкалинана в такой грязной карете.
Карета остановилась, но из нее никто не вышел. Монтейн с интересом приблизился и остановился рядом, гадая, не будет ли сочтено за наглость, если он откроет дверцу кареты. Если он не ошибся и в карете находится человек из имперской команды, то это кто-то знакомый – с чего бы ему давать рекомендацию совершенно незнакомому человеку? Но кто? Кто? Он не решался открыть дверцу. Вдруг это будет нарушением кодекса? Противники все-таки…
Немного погодя в карете раздался шорох и изнутри послышался знакомый голос с тягуче-капризным ботисским выговором:
– Мы что-о, уже доеха-али? – Фразу закончил могучий, от души, зевок.
Монтейн рассмеялся:
– Да, доктор Мергус, выгружайтесь.
Из кареты донеслось какое-то неопределенное междометие, потом дверца открылась, и Мергус поставил ногу на ступеньку.
– Э-э… – Уставившись в упор на Монтейна, доктор прищурил глаз и заговорил: – Неглубокая сабельная рана, запущенная, незначительное нагноение. Обработано, прогноз благоприятный. Да?
Монтейн с некоторым недоумением сообразил, что доктор Мергус запамятовал его имя, зато помнит диагноз.
– Что ж вы мне в ОТК рекомендацию дали, если как звать не помните? – с укором спросил Монтейн.
– Надо же было ее кому-то дать, – ответствовал Мергус, выходя из кареты. – Вот я и сочинил бумажку, пока еще имя помнил. А что? Раз уж привез невинного деревенского отрока в сей город греха, то надо за него ответственность нести. Оно конечно, не стоило тебя из придорожной канавы подбирать, но раз уж подобрал – приходится за это отвечать. Мы в ответе за тех, кого облагодетельствовали. Как там тебя… я же помню, фамилия у тебя какая-то банальная, ты уж извини… а, Монтейн! – Он остановился на крыльце и хозяйским взглядом обвел парк и постройки. – В воротах сказали, что я прибыл последним. Значит, дуэль завтра. Надо хотя бы пару часов поспать и привести записи о чуме в более приличный вид, а то отчеты никто и читать не будет, сразу на помойку выкинут. А ты здесь какими судьбами? – рассеянно спросил он больше для поддержания беседы, чем из интереса.
– Я в Команде Арафы, – сообщил Монтейн.
Мергус окинул его более внимательным взглядом, заметил наконец палаш и заключил:
– Значит, не пригодилась тебе моя рекомендация… Жаль. Не люблю, знаешь, дуэлировать с бывшими пациентами. С будущими – сколько угодно, а вот с бывшими… – Он пожал плечами.
– А это ничего, что мы с вами разговариваем? – немного смущенно спросил Монтейн. – Может, правилами запрещено, раз мы противники?
– Да ну, какие церемонии? – неподдельно удивился Мергус. – Дуэль-то нам предстоит не простая, а Арафская. Если б дело только одного меня касалось, я бы задумался об этичности разговора. А раз ты тут стоишь и со мной лясы точишь, значит, все в порядке.
– Не понял, – насторожился Монтейн. – Пожалуйста, разъясните.
– А стоит? – усомнился Мергус. – Я не уверен, что тебе понравятся мои разъяснения.
– Мне они уже не нравятся, – хмуро сказал Монтейн. – Так что не беспокойтесь, пугайте меня дальше.
– Хм… – Мергус в сомнениях потер ладонью шею, с тоской посмотрел на дверь флигеля и предложил: – А давай ко мне зайдем. Перекусим заодно, а то я обед пропустил – так в Арафу торопился.
Он открыл дверь и пропустил Монтейна в широкий коридор. Помещение для Команды Империи мало чем отличалось от флигеля Команды Арафы, разве что обои и портьеры были других цветов. А так все было не менее богато обставлено и вполне могло произвести впечатление на деревенского паренька, которым был когда-то Монтейн. Честно говоря, оно и сейчас производило: Монтейн смутно догадывался, что мебель и прочее убранство стоят бешеных денег, но добили его столовые приборы. Несколько часов назад, после короткого сна, он решил подкрепиться тем, что в комнате нашлось, и был ошарашен фактом, что вилки, ложки и даже блюда, на которых была разложена разнообразная снедь для перекуса, оказались золотыми. И, как смог теперь убедиться Монтейн, Команде Империи была положена такая же роскошь. Мергус, впрочем, потрясен не был: спокойно перенес несколько больших тарелок из буфетного шкафа на стол, поставил рядом бутылку и бокалы и сел, вплотную занявшись едой. Монтейн тоже был не прочь подкрепиться после прогулки.
– Так чего я не знаю об Арафской дуэли? – спросил Монтейн немного погодя.
– Откуда я могу знать, что именно ты о ней знаешь? – раздумчиво ответил Мергус. – Но, думаю, вряд ли тебе выложили самые неприятные подробности.
– Мне говорили, что Арафская дуэль – это на самом деле не дуэль, а жертвоприношение.
– Тебя это не смущает?
– Смущает, – сказал Монтейн. – но я могу в такое поверить, когда об этом говорят достаточно серьезные люди.
– А ты с остальными из Команды Арафы познакомился?
Вопрос показался Монтейну настолько неожиданным, что он глубоко задумался. А ведь и правда: завтра ему предстояло всерьез драться, а он даже не удосужился познакомиться с теми людьми, которые должны были стать его соратниками. Ему даже мысль в голову об этом не закралась!
– Не-е-ет, – протянул он задумчиво. – И ко мне никто не подошел.
– И вряд ли подойдет, – сказал Мергус. – В вашей команде будет пять человек, но разум только один. И этот разум – нечеловеческий. Разум Арафы.
– Это как? – Монтейн начал что-то понимать – но понимать это ему очень не хотелось.
– Всю
