— Звучит неплохо, солнышко, — она сделала паузу. – Ты куда-то идешь? Который там час?
Я виновато призналась:
— Я сбежала на прогулку с Сэмом.
— Думаешь, у вас получится? – спросила она. – Несмотря на то, что вы живете в разных городах?
— Мам, — во мне вспыхнуло искреннее раздражение от того, как она быстро перешла от моих посиделок с Сэмом до отношений на расстоянии. Мне нравилась ее романтичность, но порой она этим давила. – Мне восемнадцать, и мы не пара.
— Я же не отправляю тебя малышкой под венец, Тейт. Просто… веселись. Как делают все в восемнадцать.
— Разве ты не должна ругать за такое поведение?
Я почти видела, как она отмахивается.
— Этого тебе хватает от бабушки. Я просто мечтаю, ты же меня знаешь.
— Он мне нравится, но… я не хочу надеяться раньше времени.
— Почему? – спросила мама. – Не хочешь разочароваться, если ничего не выйдет? Не понимаю, почему люди думают, что отказ лучше временного разочарования.
Я знала, что она права, на пару мгновений поддалась фантазиям, пока шла от лифта к задним дверям, ведущим в сад. Единственный парень, с которым я встречалась, жил в полукилометре от моего дома. А как встречаться с тем, кто в другом штате, в другом конце страны?
— Я о том,— сказала я, сдаваясь, — что он милый, мам. Но не только. С ним легко общаться. Мне кажется, что я могу рассказать ему все.
Мама замолчала, и я слышала, как формируются невысказанные вопросы. А потом:
— Правда?
Что я слышала в ее голосе? Страх или восторг? Порой они звучали одинаково – сухо и напряженно, слова были отчеканены.
Она будет злиться, что я ему рассказала? Или поймет мое желание похвастаться нашей историей? Порой у меня возникало странное ощущение, что я ее подводила, не бунтуя и не крича направо и налево, кем я была, кем была мама, и откуда мы приехали. В Лондоне я хотела как-то объяснить свою простую одежду, обычный хвост и в целом несовременный вид. Я повторяла себе, что будет весело играть в большом мегаполисе роль мышки из маленького городка. Но в мыслях, как бы эгоистично это ни звучало, я хотела, чтобы мир знал, что это всего лишь роль, и что я не должна ощущать себя чужой среди всех этих женщин, словно сошедших с обложек журналов.
«Дочь самого известного актера в мире жила обычной жизнью в крохотном городке и никогда не слышала о моде. Она такая приземленная!».
Но я соврала маме:
— Нет, мам, я бы такого не сделала.
Она выдохнула, тихо хмыкнула.
— Ладно, солнышко. Поговорим завтра?
Я послала ей поцелуй, закончила звонок, ощущая кислый привкус лжи на языке.
Словно задвинувшаяся штора, вина растаяла, как только я вышла в мерцающую ночь. Сэм не поднял головы, когда я ложилась рядом на прохладную траву, но я почувствовала, как он придвинулся ближе.
— Вовремя,— сказал он. Было темно, но я слышала улыбку в его голосе. – Я уже засыпал.
Меня, словно волной тока, охватило желание сжать его руку.
— Прости. Мама звонила узнать, как проходит поездка.
Он повернулся ко мне в темноте.
— Она завидует, что вы с Джуд в Лондоне?
— И я о таком подумала, — я села, скрестила ноги и посмотрела на него. Внутри все дрожало.
— Ты в порядке? – спросил он.
— Она спрашивала, рассказала ли я тебе о папе.
Сэм улыбнулся мне.
— Ты упоминала обо мне своей маме?
— Ага.
— И? – он пошевелил бровями. – Что ты сказала?
— Что встретила парня по имени Сэм.
Он изобразил шутливое изумление.
— И все?
Я надеялась, что он не видел, как моя шея и щеки запылали в темноте.
— А что я должна была сказать?
— Что я красивый, талантливый писатель и умею работать на ферме.
От этого я рассмеялась.
— Я не знаю, насколько ты талантлив с текстами и на ферме. Я не видела доказательств.
— Но ты не возразила насчет моей красоты.
— Ты пытаешься впечатлить мою маму?
Сэм приподнялся на локтях, весело на меня поглядывая.
— Что ты ей сказала?
— Что ты милый и…
— Нет, — он отмахнулся. – Когда она спросила, рассказала ли ты мне о своем отце.
— О, — я прикусила губу. – Я соврала. Сказала, что ничего не говорила.
Это его удивило.
— Она бы разозлилась?
— Не знаю,— я заправила волосы за ухо и заметила, что он проследил за моими пальцами. – Вряд ли? – я посмотрела на него и сжалась. – Но я подумала и поняла, что это было бы эгоистично, понимаешь? Хотя с одной стороны мне хочется узнать все прелести жизни дочери Яна Батлера.
— Почему ты думаешь, что это будет эгоистично? Все на твоем месте хотели бы узнать, как живется иначе.
— Думаю, дело в том, что та жизнь навредила моей маме, а я ищу повод туда вернуться.
— Навредила ли ей та жизнь? – спросил он. – Или ей не повезло с браком? – он провел пальцами по траве. – У Роберты первый муж был ужасным. Она рано забеременела, а он ей изменял. После этого Роберта изменилась, а потом переехала на ферму и влюбилась в Лютера, где они стали одними из важных жителей. Все полагаются на них, просят совета, хотят познать их мудрость. Она не встретила бы Лютера, если бы не испытала тот ужас, и я знаю, что она не намекает мне на брак, потому что у самой ничего не вышло. Вряд ли твоя мама заставила бы тебя чего-то избегать только потому, что у нее самой не получилось.
Я видела в нем рассказчика, писателя биографий. Он даже не знал мою маму, но уловил насчет нее правду: она никогда не запретила бы мне поехать в ЛА, если бы я этого сильно захотела.
Думая об этой мечте – выйти на солнце и присвоить наследие – что-то внутри меня загорелось. И когда Сэм поймал мой взгляд, я поняла, что он тоже это заметил.
Глава 4
На шестой день мы ходили на смену караула у Букингемского дворца. Толпа была большой, и мы жались друг к другу, подыскивая место, откуда будет лучше видно происходящее за позолоченной оградой. Близость Сэма меня пьянила. Я и не думала, что желание могло так кружить голову, и казалось, что Сэм принадлежал мне безо всяких доказательств и истории.
В давке Сэм подхватил мизинцем мой палец. Я была рыбкой, пойманной им на крючок. Дрожь, прокатившаяся по моей руке, вниз по телу и между ног, казалась чуть ли не преступной.
Сэм посмотрел на меня, улыбнулся и подмигнул.
— Не
