— Тогда и я не буду.
Игриво улыбнувшись, Сэм потянул меня за длинную прядь волос.
— Хорошо.
Я прижала большой палец к его маленькому шраму.
— Хорошо.
Глава 7
Бабушка и Лютер ели, как ленивцы. За каждым приемом пищи каждый кусочек тщательно отрезался, накалывался, пережевывался и проглатывался. В перерывах они пили воду или вино, и разговоров было слишком много. Мы с Сэмом ели быстро, а потом сидели и ждали, пока Лютер с бабушкой наговорятся, не замечая нашей скуки. Приемы пищи – особенно обеды – ужасно затягивались, и у нас с Сэмом не хватало терпения сидеть по два часа.
И потом бабушка всегда заказывала кофе, но нужно было дождаться, пока напиток остынет до комнатной температуры, чтобы она могла его выпить. За обедом, спустя сутки после нашего секса – я могла думать лишь об этом – я посмотрела на Сэма, как только бабушка подняла руку, чтобы заказать у официантки кофе. Он не сводил с меня глаз, на лице было написано: «Забери меня отсюда».
И я сказала:
— Бабушка, можно мы пока погуляем?
Она сделала заказ и с тревогой на меня посмотрела.
— Погулять?
— То есть, — исправилась я, — посидеть снаружи и посмотреть на людей? – я виновато сжалась. – Тут жарко, и мне очень скучно.
Этого было достаточно, чтобы позже выслушать лекцию о поведении, но если она выпустит нас на свежий воздух, это будет того стоить. Тряхнув запястьем, она нас отпустила.
Мы не стали дожидаться ее дальнейших слов и просто вскочили и сбежали из темного ресторана, пока они с Лютером не передумали.
На заднем дворе был сад и несколько столиков с шахматными досками, а еще площадка для бочче, но она была занята. Сэм указал на столик с шахматами, и я пошла за ним, надеясь, что вспомню правила.
Я села перед белыми фигурами, он – перед черными. Сэм слабо кивнул и улыбнулся.
— Начинай.
Я подвинула пешку короля на две клетки и открыла рот, но замолчала, услышав голос Лютера из окна. Мы так бежали от скуки, но отодвинулись от нее всего на три метра.
Сэм тихо рассмеялся, плечи поднялись до ушей, и он был таким очаровательным, что я хотела потянуться над столиком и поцеловать его в губы. Прошлый день еще свежим эхом отдавался в моих мыслях, по всей коже.
Думаю, Сэм заметил мечтательное выражение в моих глазах, потому что посмотрел на мои губы и тихо проурчал:
— Мы можем поцеловаться за кустами.
Мой ответ, что это было бы веселее шахмат, но привело бы к смерти от руки бабушки, был прерван голосом бабули, донесшимся до нас:
— Нет. Мой муж умер, когда мне было тридцать пять.
Игривая улыбка Сэма пропала.
— Я осталась с шестилетней дочерью, — сказала бабушка, — и растила ее одна. Но зато на меня уже не кричали, что дома недостаточно чисто, — бабушка сделала паузу, и я представила, как она подняла чашку, понюхала кофе и решила, что он еще слишком горячий, опустив ее обратно. – У меня кафе, и этого хватает на жизнь. Так что я не хотела снова выходить замуж.
Грудь сдавило, мысли замедлились в голове. Бабушка не любила говорить о чем-то, произошедшем дальше прошлых выходных. Говорила, что плохо жить прошлым. Я всегда знала, что мама росла без отца, как и я, но не думала, что бабушка из-за этого переживала.
— Такой же была моя Роберта, — ответил ей Лютер. – Не хотела снова выходить замуж. Даже с юным сыном она была упрямой, старалась все делать сама. Я не отступил. Сказал ей, что никто не говорит, что ей нужен мужчина, но если она захочет, я готов им стать.
Я посмотрела на Сэма, он слушал внимательно, как и я, и от этого я задумалась, как много он знал об их прошлом. Лютеру было под семьдесят, и если они с Робертой встретились до рождения Сэма, темнокожему мужчине и белой женщине было сложно жить вместе в маленьком городе.
Бабушка притихла, а я гадала, не был ли тот же вопрос задан слишком тихо для нас, или ее глазами, потому что Лютер добавил:
— Мы многое пережили в те дни. Многим не нравилось, что я хожу с ней по городу.
— Представляю.
— Она не переживала, — Лютер рассмеялся. – Даже когда подожгли наш амбар.
«Что?»
Сэм не был удивлен, услышав это, просто приподнял брови и кивнул, словно намекая, что в курсе.
— Вы растили маму Тейт в одиночку? – спросил Лютер, вернув разговор обратно к бабушке.
Сэм меня разглядывал, а я словно застряла в зыбучих песках. Хотела сбежать, но не могла. Я не слышала, чтобы бабушка раньше о таком говорила.
— Мы неплохо справлялись. Эмма была хорошей девочкой, — сказала бабушка, используя новое имя мамы. Эмма, не Эммелин. – Она рано вышла замуж. Встретила парня в восемнадцать, и все произошло очень быстро.
Сэм посмотрел на окно, на меня, и я знала, что он думал, раскроет ли бабушка все Лютеру.
Старик сочувствующе хмыкнул.
— Я переживаю, что и Сэм полюбит сильно и слишком быстро, — тихо сказал он. – У него чувства на лице написаны. Всегда так было.
Сэм стал красным, как помидор, потянулся к фигурке на столе и повторил мой ход.
— Мы можем поиграть в шахматы на раздевание, — сказал он неловко и слишком громко.
Я склонилась ближе.
— Если мы их слышим, то и они могут нас слышать.
Он побледнел и прошептал:
— Думаешь, они услышали, как я говорил о поцелуях в кустах?
— Или о плане, как меня раздеть? – спросила я, подавив смех.
Снова послышался голос бабушки, и на наши вопросы ответил ее спокойный тон.
— Он милый мальчик, но сильный. У него все будет хорошо.
— Надеюсь, — пауза, а потом. – Если можно спросить… отец Тейт на связи?
— О, бывший Эммы? Он был ужасен, — сказала бабушка. – Все время изменял. Почти не проводил время дома со своими девочками.
Нож медленно резал мою грудь, и Сэм резко встал с сочувствием и махнул мне идти за ним. Но я не могла. Всю жизнь бабушка молчала о папе. Отвечала на все вопросы только: «Тебе здесь лучше». Казалось, я могла хоть что-то узнать, подслушав ее, понять, почему папа не приезжал за мной, или почему мама ему не позволяла.
— Эмма пассивная, — продолжила бабушка. – Милая, даже очень. Но муж? Ох, видимо, сложно увидеть правду о ком-то, когда ты так влюблен, но я никогда не встречала мужчину эгоистичнее. Внешность для него важнее всего.
Лютер тихо и с пониманием угукнул.
— Он держит
