— Взаимно.
— Нет, — покачала она головой. — Не взаимно, вот в чем дело! Наши отношения несимметричны, Эрик. Я дала волю эмоциям, а ты поставил меня на место. Отрезвление — неприятный процесс, но необходимый. Спасибо!
— Начинаем новый круг? — устало вздохнул Эрик. — Слезы благодарности будут? А страстный поцелуй, как апофеоз примирения?
Зря он это сказал, но слово не воробей, вылетит — не поймаешь!
— А ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала? — подняла бровь Анна. — Или это ты хочешь меня поцеловать?
Что-то такое было в ее словах. Что-то такое, чего испугался уже сам Эрик.
— Поцелуй в щечку меня бы вполне устроил, — хмыкнул он, сводя обсуждаемый вопрос к шутке.
К счастью, продолжения этот разговор не имел. Кто-то связался с Анной по коммуникатору. Ответив и выслушав неизвестного собеседника, Анна повернулась к Эрику.
— Кавалер, — сказала она особым, официальным тоном, — ее великокняжеская светлость великая княгиня Теодора желает вас навестить.
Здесь явно подразумевался вопрос, но из тех, которые задают проформы ради.
— Княгиня, передайте ее светлости, что я польщен, — поморщился Эрик. — Однако раны до сих пор удерживают меня в постели, и я одет не совсем по форме.
Трудно сказать, оценили ли иронию Эрика те, кто прослушивал его апартаменты, но Анна все поняла правильно.
Она тихо вздохнула, покачала головой и заговорила с так и не названным собеседником.
— Кавалер Минц будет рад посещению, если ее светлость не смутит то, что он все еще остается в постели…
Разговор с кем-то, кто представлял великую княгиню Горицкую, — ее секретарем, фрейлиной, адъютантом, — продолжался еще минут пять и носил исключительно протокольный характер. Было очевидно, что «звонок» лишь форма вежливости, поскольку все уже решено. Теодора придет сюда и придет скоро. Вопрос — зачем? Чтобы запугать или чтобы купить? Эрик полагал, что его купят, хотя он ни у кого ничего не просил. Все случилось, как случилось, и Эрик совершенно не нуждался в вознаграждении, если его хотят отблагодарить, или в отступных, если ему хотят заткнуть рот. «Поцелуя в щеку» ему действительно вполне хватит, но эти люди, скорее всего, не знают меры. Ну, или он не понимает ход их мыслей в силу своего плебейского происхождения.
— Она скоро придет, — сообщила Анна, завершив разговор по коммуникатору.
— Надеюсь, ты останешься? — Эрику страсть как не хотелось оставаться один на один с княгиней Горицкой.
— Останусь… — Анна ответила не сразу, словно сомневалась, какой дать ответ. — Если княгиня не захочет остаться с тобой тет-а-тет.
— Я боюсь оставаться с ней наедине. — Это была истинная правда, но, разумеется, Анна ему не поверила.
— Не верю, — покачала она головой. — Ты, Эрик, похоже, ничего не боишься, сколько бы ты ни утверждал обратное. Ты… такой.
«Я такой… Знала бы ты, княгиня, что мне просто чертовски везет! Везет и все!»
Ему действительно везло на приключения, но главное — везло выходить из них живым. Такая судьба. Такая невероятная пруха! Другой вопрос, хотел ли он такой жизни. Вот такой, когда что ни день, то подвиг самопожертвования, — даже если и думать об этом не думал, — и «звездопад», в смысле награды и почести, но в нагрузку идут хвори и боль, раны и такие вот «постельные сцены», как сейчас.
«Постельная сцена! — усмехнулся он мысленно, представив себе на мгновение нагую Анну в своих объятиях. — Хороший каламбур, и ничего больше!»
В последнее время Анна слишком часто возникала на пути Эрика, и он начинал бояться, что ничем хорошим это не кончится для них обоих, но больше достанется, как обычно, ему.
И в этот момент в дверь постучали. Не требовательно, но и без робости. Кто-то просто обозначил свое присутствие. Впрочем, этого вполне хватило, и Анна уже стояла рядом с кроватью, когда дверь открылась, и в покои вошла Теодора в сопровождении одной из своих фрейлин.
— Здравствуйте, кавалер! — Княгиня была немолода и некрасива. Такое на горних высотах случается даже чаще, чем у других сословий. Династические браки — это браки по расчету, но такие глупости, как красота и молодость, в этих расчетах не учитываются. Если молода и красива, спасибо Господу за его промысел, а если нет — ну, что тут поделаешь, зато породнились с нужными людьми.
— Доброго времени суток, ваше высочество! — поздоровался Эрик, но даже не попробовал изобразить что-нибудь эдакое. Лежа практически невозможно щелкнуть каблуками или «козырнуть», и уж точно не поклониться.
— Как себя чувствуете?
— Благодарю вас, ваше высочество, гораздо лучше, чем можно было ожидать.
— Рада слышать, — улыбнулась княгиня, по-видимому, довольная тем, что Эрик не стал выпендриваться.
— Я хотела бы лично поблагодарить вас, кавалер, за ваш… подвиг, — она явно не хотела произносить вслух истинную причину своей благодарности.
— Но как вы, вероятно, понимаете, — продолжила княгиня после короткой паузы, — дело это деликатное, и я надеюсь, вы проявите должную скромность и не станете никому о нем рассказывать.
— Разумеется, ваше высочество! — уверил княгиню Эрик. — Тут и рассказывать, собственно, нечего, поскольку ничего на самом деле не случилось!
«Теперь можешь уходить!»
— Слово офицера?
— Слово офицера!
— Спасибо за понимание, — чуть улыбнулась Теодора.
— Это вам! — она приняла из рук своей фрейлины небольшую шкатулку красного дерева, инкрустированную слоновой костью, и протянула Эрику. — С благодарностью от меня лично. Поправляйтесь!
С этими словами она отвернулась и пошла прочь. Еще минута или две, и за ней закрылась дверь.
— Красивая шкатулка, — Эрику вещица действительно понравилась, об этом он и сказал.
— Это вейтенская работа, Эрик, — объяснила Анна. — Дерево и кость — натуральные, со Старой Земли. И сделана она до Отката. О стоимости не скажу, не знаю, но предположу, что это очень дорогая вещь. Она пустая?
— Сейчас посмотрим, — Эрик открыл шкатулку и обнаружил внутри два конверта. В одном находилась расходная карта государственного банка Великого княжества Гориц. В сопроводительной записке сообщалось, что в Метрополисе и на Фронтире имеются отделения банка, в любом из которых Эрик сможет обналичить карту, получив сумму, эквивалентную пятидесяти тысячам золотых империалов.
— Кажется, теперь я богат, — сказал он, передавая конверт Анне.
