Змей и голубка

месте, и я задумался, не стоит ли выставить мадам Лабелль силой. Что бы ни говорила эта женщина, свою цель она обозначила вполне четко, а я скорее сожгу «Беллерозу» дотла, чем позволю Лу стать куртизанкой. В конце концов, пусть мы оба этому не рады, она уже принесла клятву мне.

– Две минуты, – резко сказал Архиепископ.

Лицо мадам Лабелль исказилось.

– Я никуда не уйду.

Архиепископ кивнул братьям, и они шагнули ближе. Нахмурили брови. Видно было, что братья разрываются между необходимостью последовать приказу и нежеланием силой выдворять женщину из церкви. Меня угрызения совести по этому поводу не мучили, поэтому я тоже шагнул вперед и заслонил собой Лу.

– Нет, уйдете.

Что-то мелькнуло в глазах мадам Лабелль, когда она посмотрела на меня. Ее насмешка будто куда-то испарилась. Прежде чем я успел выставить ее прочь из Башни, Лу коснулась моей руки и пробормотала:

– Пойдем.

Затем разом произошло сразу несколько вещей.

Во взгляде мадам Лабелль вспыхнуло нечто безумное, и она ринулась вперед. Быстрей змеи в прыжке она схватила Лу и что-то быстро-быстро зашептала ей на ухо.

Мгновенно придя в ярость, я вырвал из ее рук Лу, и в тот же миг на мадам Лабелль прыгнул Ансель. Мои братья поступили так же. Они прижали ее руки к телу, а мадам Лабелль все извивалась, пытаясь снова добраться до Лу.

– Стойте! – Лу, побледнев, забилась в моих руках, пытаясь вырваться ей навстречу. – Она что-то говорила… стойте!

Но комната погрузилась в хаос. Мадам Лабелль визжала, а шассеры пытались выволочь ее из здания. Прежде чем поспешить к ним, Архиепископ махнул на Лу.

– Уведи ее отсюда.

Я повиновался, обхватил жену за пояс крепче и потянул ее назад. Подальше от этой сумасшедшей. Подальше от волнений и сумбура, что творился в этой комнате – и в моих мыслях.

– Стой! – Лу пиналась и извивалась в моих руках, но я сжимал все сильнее. – Я передумала! Дай мне с ней поговорить! Пусти!

Но она дала мне клятву.

И я знал, что никуда ее не отпущу.

Мороз до костей

Лу

Мое горло плачет.

Не слезами, нет. Чем-то другим, гуще, темнее. Чем-то, что окрашивает мою кожу красным, течет по груди, мочит волосы, платье, руки. Мои руки. Они щупают, ищут, сжимают, пытаются сдержать этот поток, остановить его, остановить, остановить, остановить…

Среди сосен вокруг эхом разносятся крики. Они сбивают меня с толку. Я не могу ни о чем думать. Но я должна собраться с мыслями, должна убежать. А она у меня за спиной, где-то совсем рядом, преследует меня. Я слышу ее голос, ее смех. Она зовет меня, и мое имя из ее уст звучит громче всего.

Луиза… Я приду за тобой, дорогая.

Приду за тобой, дорогая…

Приду за тобой, дорогая… дорогая… дорогая…

Слепой ужас. Здесь ей меня не найти. Возвращаться нельзя, а иначе… иначе… случится что-то ужасное. Золото еще мерцает. Мерцает на деревьях, на земле, на небе, окропляет мои мысли, как кровь окропляет деревья. Предостерегает меня. Уходи, уходи, уходи. Сюда возвращаться нельзя. Никогда.

Я бросаюсь в реку, вытираю кожу, смываю кровавый след, что тянется за мной. Лихорадочно. Безумно. Порез на моем горле закрывается, острая боль отступает тем дальше, чем дальше я убегаю от дома. От друзей. От семьи. От нее.

Никогда, никогда, никогда.

Я никогда их больше не увижу.

Жизнь за жизнь.

Иначе я умру.

Я резко проснулась и тут же посмотрела в окно. После вчерашних тревог я забыла закрыть его на ночь. Снег покрыл карниз ровным слоем, и временами порывы ветра задували снежинки к нам в комнату. Я смотрела, как они кружатся в воздухе, и пыталась не думать о леденящем страхе, поселившемся у меня внутри. Теплые одеяла не способны были спасти от мороза, который пробрал меня до костей. Зубы у меня стучали.

Я не успела расслышать все, что сказала мне тогда мадам Лабелль, но предостережение ее было более чем ясным.

Она идет за тобой.

Я села, потирая руки, чтобы согреть их. Кто же на самом деле такая мадам Лабелль? И откуда она узнала, кто я? Как же наивно было с моей стороны считать, что я в самом деле смогу затеряться. Я попросту обманывала себя, когда переодевалась в чужие одежды – и когда выходила за шассера.

Я всегда буду в опасности.

Моя мать найдет меня везде.

И хотя утром я снова упражнялась в колдовстве, этого мало. Нужно стараться лучше. Каждый день. Дважды в день. Когда она придет, я должна быть сильна – и способна сражаться. Оружием обзавестись тоже не помешает. Утром нужно поискать его. Нож, меч. Что угодно.

Не в силах больше оставаться наедине с мыслями, я спрыгнула с кровати и легла на пол рядом с мужем. Он дышал, медленно и ровно. Мирно. Кошмары не отравляли его сон.

Скользнув под одеяло, я прижалась к нему поближе. Прильнула щекой к его спине, смакуя его тепло, чувствуя, как оно передается и мне. Мои глаза закрылись, а дыхание замедлилось вровень с его дыханием.

Утром. Я буду все решать утром.

Его дыхание слегка дрогнуло, а я погрузилась в сон.

Хитрая ведьмочка

Лу

Маленькое зеркало в ванной на следующее утро было ко мне беспощадно. Я нахмурилась, глядя на свое отражение. Бледные щеки, опухшие глаза. Сухие губы. Я походила на смерть. И чувствовала себя так же.

Дверь спальни открылась, но я продолжала смотреть на себя, погрузившись в мысли. Кошмары мучили меня всегда, но прошлой ночью все было куда хуже. Я провела пальцем вдоль шрама у основания горла, вспоминая былое.

Все произошло на мой шестнадцатый день рождения. В шестнадцать лет ведьма становится женщиной. Другие девочки с нетерпением ждали этого, мечтая поскорее пройти обряд посвящения в Белые дамы.

Со мной же все было иначе. Я всегда знала, что день моего шестнадцатилетия станет последним днем моей жизни. Я с этим смирилась и даже радушно принимала это знание, когда сестры осыпали меня любовью и хвалой. С самого рождения мое предназначение было в том, чтобы умереть. Лишь моя смерть могла спасти мой народ.

Но когда я, лежа на алтаре, почувствовала лезвие клинка на своем горле, что-то изменилось.

Изменилась я.

– Лу? – послышался голос моего мужа за дверью. – Ты одета?

Я не ответила ему. Я вспомнила о том, как вчера дала слабину, и меня захлестнул стыд и унижение. Я вцепилась в умывальник, сверля себя гневным взглядом. Подумать только, я спала на полу, лишь бы быть поближе к нему. Тряпка.

– Лу? – Я снова не ответила, и муженек приотворил дверь. – Я захожу.

За его спиной с озабоченным выражением лица маячил Ансель. Я закатила глаза, все так же глядя на себя.

– Что такое? – Муж всмотрелся в мое лицо. – Что-то случилось?

Я выдавила улыбку.

– Все хорошо.

Они переглянулись, и мой муж кивнул на дверь. Я сделала вид, что не заметила, как Ансель