Они двигаются словно испуганные куры, эти земляне: ступая осторожными, экономными шагами, держась близко друг к другу, будто пол способен их поглотить. Земляне. Какие отвратительные костюмы. Узкие галстуки, убогие туфли. Униформа аппаратчиков и корпоративных идеологов. Их фамильяры – идентичные полумесяцы, серые как сталь, словно обыкновенные цифровые помощники, а не внешние ИИ-души. Ее свита – высокая, красивая, хорошо одетая – глядит на землян свысока.
– Сунь Цыси.
Она ждет.
Она может ждать, пока Солнце не остынет.
– Леди Сунь.
– Делегат Ван.
– Мы обеспокоены благополучием делегата Джеймса Ф. Кокберна. Он был назначен представителем УЛА при «Тайяне» с особыми полномочиями по экваториальному поясу солнечных батарей, – говорит делегат Ван, холодная и расчетливая женщина из Пекина. Партийный аппаратчик.
– Мы хотим знать, не произошел ли с делегатом Кокберном несчастный случай. – Фамильяр леди Сунь определяет говорившего как Ансельмо Рейеса из объединения венчурного капитала «Давенант». УЛА прислала чиновников самого высокого ранга.
– Вынуждена с сожалением сообщить, что делегат Кокберн попал в аварию со смертельным исходом во время инспекции Солнечного кольца, в секторе Гримальди – Север, – говорит леди Сунь. – Скафандры для поверхности, даже бронированные, требуют навыков и опыта.
– И нам не сообщили об этом немедленно? – спрашивает делегат Ван.
– Сеть еще восстанавливается после вторжения, – говорит Деметра Сунь из тайянской свиты, как было отрепетировано.
– Вы имеете в виду рационализацию, – поправляет делегат Ван.
Деметра Сунь опускает голову.
– «Тайян» проведет полное расследование случившегося, – обещает Сунь Госи. – Вам предоставят отчет, и будут удовлетворены любые требования о компенсации.
– Пожалуйста, примите это от правления «Тайяна», – говорит леди Сунь. Она поднимает палец, и Сунь Сюлань делает шаг вперед с сундучком в руках. Сундучок маленький, замысловатый – лунный титан, лазерная резьба. Изысканная вещь. Ван Юнцин достает каллиграфический свиток.
– Углерод, пятьдесят восемь тысяч пятьсот двадцать три целых двадцать пять сотых грамма, и шестнадцать тысяч шестьсот шестьдесят четыре целых тридцать семь сотых грамма кислорода, – читает делегат Ван. – Объясните, пожалуйста.
– Химические компоненты Джеймса Ф. Кокберна, по массе, – говорит леди Сунь. – На удивление высокое содержание наночастиц свинца, ртути, кадмия и золота. Разве каллиграфия не изысканна? У Сунь Сюланя завидный талант.
Высокий юноша опускает голову в знак признательности.
– Элементы уже добавлены в общий органический пул, – прибавляет леди Сунь. – Заббалины весьма аккуратны в том, что касается численной стороны жизненного итога. Я нахожу такую точность обнадеживающей.
Сунь Сюлань обращается с кистью каллиграфа всем на зависть, но Цзян Ин Юэ еще лучше обращается с ножом. Она в «Тайяне» занимает пост ответственной за разрешение корпоративных конфликтов – более прямолинейные кланы, вроде Маккензи, обошлись бы без словесных изысков и назвали эту должность Первым Клинком. Три Августейших предвидели прибытие агента Народной Республики: простые проверки определили Джеймса Ф. Кокберна как означенного агента с вероятностью семьдесят пять процентов. Риск оказался достаточно велик, чтобы правление, собравшись среди теней и сияния Дворца Вечного света, приказало с ним покончить. Эту миссию поручили Цзян Ин Юэ, вооружили и велели приступать. Она лично сопровождала делегата Кокберна в частной автомотрисе. Пока автомотриса была в туннеле, ведущем через стену кратера Шеклтон, Цзян Ин Юэ вытащила костяной клинок из ножен внутри костюма и воткнула его Джеймсу Ф. Кокберну через мягкую плоть под челюстью прямиком в мозг. На запасном пути у терминала БАЛТРАНа ждали заббалины. Они забрали тело, нож и устранили все следы ДНК. Пятна – это кровь, кровь – это углерод, а углерод принадлежит Луне.
– Но это же… – дрогнувшим голосом начинает Моника Бертен, третий исполнительный директор УЛА, представляющий интересы Европейского союза.
– Это по-нашему, мадам Бертен, – говорит леди Сунь. Согнутый палец сигнализирует ее окружению, что встреча окончена. – Пожалуйста, наслаждайтесь гостеприимством Дворца. – Молодые женщины и мужчины окружают леди Сунь, когда она уходит. Ее славные мальчики и девочки.
– Вы заметили? – говорит леди Сунь, когда они садятся в капсулу трамвая, которая доставит ее в частные апартаменты.
– Все подчиняются мадам Ван, – говорит ответственная за разрешение корпоративных конфликтов.
– Народная Республика не забыла, – продолжает леди Сунь. – Они ждали шестьдесят лет, но стали жадными и слабыми. Они совершили ошибку и показали нам, как глубоко контролируют УЛА. И мы можем использовать это против них.
Капсула скользит по туннелям и замедляется, приближаясь к частной станции.
«Мадам, прибыл Дариус Маккензи», – объявляет фамильяр леди Сунь.
– Дариус Сунь, – поправляет Вдова из Шеклтона. – Ин Юэ, пожалуйста, вызови мою внучку Аманду. Хочу увидеться с ней у себя.
Подле двери капсулы она взмахом руки отпускает Цзян Ин Юэ. Останавливается, чтобы оценить взглядом своего внучатого племянника. Пять дней назад леди Сунь оставила его в школе Семи Колоколов. Он уже выглядит более стройным, бдительным, собранным. Более дисциплинированным. И перестал курить.
«Мы тут делаем оружие», – сказал Мариану Габриэль Демария.
Леди Сунь посылала многих членов своей семьи изучать путь клинка, но оружие, которое она кует на этот раз, представляет собой нечто более изящное и великое. Оружие, открытое взглядам, словно меч на стене, который много лет сохраняет смертельную остроту. Оружие, которое можно обнажить лишь после того, как она умрет.
– Дариус.
– Тайхоу [5].– Почтительное обращение не совсем корректно, но все-таки Мариану Габриэлю Демария научил его хорошим манерам, и это после непристойной бесцеремонности Кингскорта. Когда Маккензи успели сделаться мягкотелыми декадентами? В былые, великие дни Сунь и Маккензи выковали этот мир. Маккензи производили сталь, а леди Сунь уже тогда была тверда как алмаз против их металла. Леди Луна в ту пору была сурова: за каждый вдох и каждую слезу с ней приходилось воевать. Их осталось так мало: Роберт Маккензи мертв, Евгений Воронцов – слабоумная развалина, которую внуки тащат куда-то, словно свинью на рынок. Даже Адриана Корта, последняя из Драконов, умерла первой. У нее был стальной хребет. А дети разочаровывают. Из грязи в князи
