— Крыса, — вдруг трескануло прямо в ухо, — ты там как, не заскучал?
— А то, может, тебе музычку включить? — добавил второй голос и хихикнул, — ты что любишь: оперу или джаз?
Мысленно я пожал плечами. Пьетро и Пабло — ребята не злые, просто шутки у них дурацкие. Обижаться на них — как на погоду.
— А русский рок нельзя? — улыбаясь, спросил я, предвкушая, как вытянулись озадаченные лица Папиных бодигардов.
— А там у вас есть рок? — по-настоящему удивился кто-то из парней, — его придумал Достоевский?
Я помалкивал, разглядывая сквозь оптику роскошные виды большого пруда с золотыми рыбками.
Рация молчала.
— Ну, так что? — тихонько спросил я, — Братья-апостолы? Озадачил?
— Озадачил, — признал кто-то из них, похоже, Пабло.
— В сети посмотри, — посоветовал я.
— Уже, — лаконично отозвался второй, — а-а, вот… Слушай, группа «Стальная Крыса», это у вас как, рок?
— Не знаю, никогда не слышал, — озадачился и я, — наверное, новая команда. Ну, давай. На чужой стороне и свой пес — земляк.
Первые аккорды удивили. Профессиональная работа, прекрасные инструменты, но что-то в них было такое, неуловимо знакомое… Словно слышанное раньше, да не раз, а раз этак сто пятьдесят. А потом вступил вокал… и я чуть не свалился с дерева:
Я от стука твоих каблуков забываю смотреть на звезды.
Я дурак, я король дураков… Поумнеть — или рухнуть в бездну?
Разорвать этот круг… Но зачем? Я ведь сам эту тему создал.
Этот стук, этот звук прекратится — и я навсегда исчезну.
Закажу панихиду по дню, что уже не случится.
Я не буду сердиться, ведь я никогда не сердился.
Просто ты не моя,
Просто ты не моя в этот вечер.
Просто ты не моя — и это не лечат.
Сказать, что я обалдел — не сказать ничего. Это была моя собственная песня, не удивительно, что ритмический строй показался мне таким знакомым. Я написал ее еще до той дурацкой истории с землей: написал, наиграл на акустической гитаре и выложил в сеть, на свою страничку. Еще не любовь, не Леди… просто мечта о ней.
Этой ночью промокнет насквозь весь огромный и шумный город
Будут сыпаться звезды с небес, с фонарями целуясь в лужах.
Но твои каблуки простучат, значит, кто-то тебе так дорог…
Но твои каблуки не смолчат — значит, он тебе очень нужен.
Закажу панихиду по дню, что уже не случится.
Я не буду сердиться, ведь я никогда не сердился.
Просто ты не моя,
Просто ты не моя этой ночью.
Просто ты не моя… Многоточие.
Я хотел бы присвоить себе полномочия Господа Бога
Чтобы небо скорее зажглось над высотками злым рассветом.
Я хотел бы отнять эту ночь у того, с кем тебя так много,
Но отнять эту ночь у тебя? Что угодно -
НО ТОЛЬКО НЕ ЭТО!!!
Закажу панихиду по дню, что уже не случится.
Я не буду сердиться, ведь я никогда не сердился.
Просто ты не моя,
Просто ты не моя этим утром.
Просто ты не моя. Почему?
Почему-то…
Моя песня! Но я никогда не пытался предлагать ее никаким профессиональным командам, это точно. Может, конечно, кто и сам пошуровал, у меня не стоял запрет на скачивание.
— Откуда? — Боюсь, голос меня выдал, слегка дрогнув. Ничего. Авось сойдет за восторг меломана.
— А это у вас считается хорошо? — спросил Пьетро.
— А что? — ревниво вскинулся я.
— Мне нравится, — признался итальянец, — Мелодия красивая. Ротто, о чем это?
— О неземной любви, — произнес я с непонятной самому откровенностью, — о любви — мечте, любви — иллюзии, призраке…
— Ротто, а в каком месте тут нужно собирать сопли в розовый платочек? — встрял Пабло.
— После слова «лопата», — огрызнулся я, — где откопали музычку — то?
— Поисковик откопал. Мы прошли по первой ссылке…
Ну и какие тебе еще нужны доказательство, глупый серый грызун, что вселенная играет на твоей стороне?! Во-первых, твоя неземная любовь — гений. Во-вторых, она и впрямь тобой дорожит, а в-третьих, и это главное — все будет хорошо.
— Грациа, сеньоро, — поблагодарил я и от полноты чувств щелкнул пальцами по пластиковой горошине в ухе.
Раздался треск, такой оглушительный, что я невольно поморщился, в ухо будто дрель сунули. Голоса апостолов пропали. И вдруг…
— Первый, я шестой. Занял позицию.
— Первый, я пятый, на месте.
— Четвертый, на месте.
— Третий, выхожу на позицию.
— Второй, выхожу на позицию.
Голоса звучали очень отчетливо, словно я сам был этим «первым» и сидел на каком-нибудь КП.
Нормальная перекличка охранников перед важным мероприятием… Если б не одно «но». Почему-то охранники на вилле премьера перекликались по-арабски.
Я упоминал, что знаю два восточных языка? Знаю — не совсем точно. Вариаций арабского до дуры, в каждом селении своя версия. Но тут, видно, собрались во славу Аллаха парни из разных селений, и переговаривались они на «государственном» варианте, который я понимал без труда. Интересно, может в том бреде, который нес Северов в туалете, и в самом деле что-то было?
— Все спокойно?
— Да. Шлюха спит, очнется часов через шесть.
— Где спит? Шестой, где спит?
— В кладовке. Мы замок закрыли.
— Это рискованно.
— Первый, это безопасно. Обед уже приготовили, в кладовки никто не полезет.
— Хорошо. Ашад может занять ее место?
Я замер, куда там кошке перед мышиной норой. Я превратился в кусок дерева, боясь не то, что движением, слишком взволнованным дыханием сбить настройку.
— Первый, Ашад туда не влезет. Шлюха была слишком маленькой. Переходим к резервному плану.
— Пятый, подарок готов?
— Да, мы справились за расчетное время.
— Отходите, — приказал «первый»
Голоса смолкли. Я сидел, ошеломленный, прижимая к груди камеру, и пытался осознать то, что я только что услышал. Куда не влез Ашад? «Шлюха была слишком маленькой…» Господи, да в торт же! В торт, вместо мисс Лазурный Берег. А когда торт поставят перед премьером, и заиграет музыка, оттуда, вместо хорошенькой танцовщицы, вылезет воин Аллаха и автоматной очередью положит половину кабинета министров. Дешево и сердито!
Но Ашад не поместился в капсуле, и вместо него сунули «подарок». Что за «подарок»? Понятно, что не новые ботинки. Сдается мне… Да тут и думать нечего, задачка не то что на три трубки, вообще для некурящих. Бомба там. Датчик, наверное, поставлен на музыку. Заиграет — и кирдык. Всем. Включая одного невезучего папарацци. Стекло взрывной волной прямо на меня выбросит, и нашпигует мою тушку осколками, как «докторскую» колбасу шпиком.
— Апостолы, — прошептал я, — это Крыса, прием!
Тупое чудо техники молчало, будто разом утратило способность передавать любую речь, кроме арабской. Наверное, что-то я повредил, когда щелкнул по ней пальцами.
И что делать прикажете?
Я поднял фотоаппарат, и попытался рассмотреть зал. Он потихоньку заполнялся. Мужчины в смокингах, не смотря на сравнительно ранний час, не спеша «выводили» породистых дам в еще более породистых брильянтах. У одной из дам, горжетка была прикольной: то ли побритой в
