Сегодня здесь были только Эмма, Намира, Лиета и взволнованая Вения, чья сестра на этой неделе выходила замуж и привлекла всю семью к устроению торжества.
– Она хочет огромный торт, – жаловалась Вения. – Галатианцы используют его вместо бака, но, к сожалению, никто из нас не знает, как его делать.
Девушка ссылалась на сладкую выпечку, которую пеллианцы делали на десерт.
– Я помогу, – сказала Эмми. – Я знаю, как его делают. Это нетрудно.
В отличие от других и подобно мне, она родилась в Галатии.
– Она хочет все только галатианское, – продолжила Вения. – Даже платье. Она не желает носить вуаль моей матери и султу.
Я видела драпированные мантию и вуаль пеллианской невесты только на большом расстоянии, когда свадебная процессия пересекала Площадь фонтанов. И я не винила сестру Вении. Убор вряд ли был удобным и никогда не использовался снова – в отличие от платья галатианского стиля.
– Возьми, это сделано специально для нее, – сказала я, передавая большой кружевной платок. – Она, если захочет, может носить его с платьем или завернуть в него букет…
– Букет?
Вения наморщила нос.
– Многие галатианские невесты носят небольшие букеты цветов, – пояснила я традицию, которая казалась мне вполне нормальной. – Для удачи. Платок тоже зачарован на удачу.
– Спасибо, – сказала Вения. – Хотела бы я тоже что-то для нее сделать.
Работая с женщинами, я быстро поняла, что чары отличались друг от друга. Конечно, некоторые чародейки были лучше других – так же как определенные люди превосходили других в музыке, в математике или в соревнованиях по бегу. Вению нельзя было назвать талантливой, так как ее искусство отличалось малой гибкостью. Если бы она внимательнее собирала энергию, то могла бы закладывать достойные чары в глиняные таблички. Но девушка так и не научилась работать с особыми видами удачи – со здоровьем, любовью и богатством – и не знала, как переносить чары на что-либо еще.
Лиета и Эмми сделали табличку для невесты. Лиета приготовила несколько нитей бисера, наделив их чарами на удачу, а Эмми (под моим руководством) смешала в мешочке особые травы, создав чары на богатство. Мне понравилась идея Эмми о расшитом мешочке с травяными смесями. Я сочла ее интересной, но нельзя было проверить эффективность совмещенных чар. Никто не мог научно доказать, работает этот метод или нет.
– Надеюсь, что во время свадьбы не будет дождя, – продолжила Вения, сбив меня с мысли о проверке чар. Я как раз размышляла о том, как понять, что сдвоенные чары сильнее, чем одна. – Она хочет танцевать во дворе. Но уже холодно, и лично я нахожу это плохой затеей.
– Через час или около того кто-нибудь получит обморожение, – со смехом сказала Эмми. – Впрочем, холодная ясная ночь может быть великолепной. Звезды выглядят ярче, чем при летнем тумане.
– Ты уже привыкла к этим зимам. – Лиета пожала плечами. – Мои-то кости по-прежнему пеллианские. Они болят, когда погода холодная.
– Мои тоже, – сказала Намира, хотя я знала, что она не видела берегов Пеллии с десятилетнего возраста.
Однако она по-прежнему носила свои волосы зачесанными, как у пеллианских матрон. И мне было известно, что Намира держала в своем кармане ля – религиозные тотемы, воплощавшие ее предков и особый семейный дух. Даже моя мать не использовала ля, и мы никогда не возводили в нашем доме святилище аб-лирет, как это делали многие пеллианцы.
– Все же я бы больше озаботилась всякими… помехами.
Другие обменялись понимающими взглядами, а Эмми закатила глаза.
– Какие еще помехи? – спросила я.
– Красные колпаки, – сказала Эмми. – Они со своими плакатами появляются на рынке каждый день – больших проблем не создают, но поют очень громко.
– Они не создают проблем, пока не начинают вести себя как дамас, – пошутила Намира, используя пеллианское слово, означавшее «маленькую старую леди».
Я представила себе седых пеллианских женщин с бантами, завернутых в шали и тыкавших дрожавшими пальцами в любого человека, носившего красный колпак и стоявшего перед их тележкой или ларьком.
– Значит, Красные колпаки стали активными в квартале? – спросила я.
– Очень, – ответила Лиета. – И это наши парни, а не галатианские подстрекатели.
Я не знала, тревожило ли это ее или, наоборот, забавляло.
– Но они не митингуют вечером и ночью. Я уверена, Вения, что они не помешают свадебному пиршеству.
– А ты не думала, что они могут съесть чары? – внезапно спросила Намира.
– Как это съесть? – поинтересовалась Вения.
– Ну, например, отщипнуть зачарованную бака или еще что-нибудь.
– И что тогда случится? – полюбопытствовала Лиета. – Чары будут действовать, пока пища остается в животе? И будут ли они вообще работать?
– Возможно, чары станут распространяться вокруг, – сказала Намира. – Как когда человек съест чеснок. Ведь он же пахнет несколько дней.
– Или, возможно, это убьет его.
Чародейки ошеломленно посмотрели на меня.
– Ну, кто знает? Кто-нибудь пытался это проделать раньше? Ваши матери могут сказать, что вы способны на это?
Они покачали головами.
– Вот в чем причина. Возможно, вы так слабы от своего незнания.
Намира встала и пошла к стойке. Единственной разницей между обстановкой кофейни и многими нашими тавернами был сервис. Бармен обслуживал посетителей из-за длинной стойки, а меню писалось мелом на доске, стоявшей перед баром.
Дверь открылась, впуская порыв холода. Я посмотрела на троих мужчин, вошедших в кофейню. Они были в больших плащах – тонкая шерсть, черный окрас, скромный фасон. Я взглянула на лица.
Одним из них был Пьорд Венко. Прошло почти две недели с тех пор, как я видела его на демонстрации, но я тут же узнала его солидные черты. Двое других выглядели моложе, чем мой брат. Наверное, студенты, предположила я. Оба галатианцы. Если они и правда являлись студентами, то наверняка были дворянами, хотя, вероятно, из малой знати. Во всяком случае, они не ошивались при дворе и не приехали из собственных поместий. Я подумала, что увижу приколотую к их плащам металлическую полоску, которая указывала бы на благородный дом.
Они сели за соседний столик, хотя имелось множество других свободных мест. Я думала поприветствовать Пьорда, но мы не были друзьями, а только случайными знакомыми. И потом, я не знала, как объяснить маленькому ковену чародеек внезапное появление чужака – особенно чужака с чрезмерным интересом к чарам. Прежде чем я что-то успела решить, к нам вернулась Намира.
– Прошу обратить внимание, – сказала она, указав на чашку. – Это кофе с парным молоком. Посмотрите на пену.
Мы засмеялись. Она идеально пародировала манеры уличного мага. Намира подняла покоившуюся на сахарнице кофейную ложку и опустила кончик в пену. Она медленно раскрутила ее и, подлив кофе, получила на поверхности рисунок. Я следила, как вокруг ее самодельного перышка засиял золотистый свет. Он посылал лучики в пену, напоминая метод, которым чародейки делали надписи на табличках. Когда Намира закончила свои манипуляции, в чашке образовалась смесь парного молока, кофе и зачарованного света.
– И что теперь? – спросила Вения.
– Ты выпьешь это? – поинтересовалась я.
– Посмотрим, как долго чара останется наложенной на
