Эмма бросила на друга детства взгляд оскорбленного в лучших чувствах и ни в чем не повинного человека, однако стонать стала тише.
– Марина Михайловна! – вбежал в медпункт еще один студент-первокурсник – Скорая приехала, спрашивают, нужно кого-нибудь на носилках нести или они сами дойдут?
– Аркадий, дойдешь до первого этажа? – повернулась медичка к Светильникову. – Судя по тому, что сюда ты бегом прибежал, с этим проблем не должно возникнуть…
– Дойду, конечно! – усмехнулся Аркадий. – Только почему я один? А как же?.. – он кивнул сначала на все еще изображающую полуобморочное состояние Веденееву, а потом на нетерпеливо ерзавшего на стуле Любима.
– Им швы накладывать не нужно, так все заживет, – отозвалась медсестра, а потом, оглянувшись на Эмму, ехидно добавила: – Только вот девушка пусть немного у нас тут полежит, в себя придет. А ты, – вновь наклонилась она над Маевским, – через пару минут будешь свободен.
– Отлично, Любим, мы тебя проводим! – тут же оживились помогавшие ей студентки.
Эмма снова издала громкий стон – на сей раз раздосадованный и совершенно не притворный.
Из медпункта Аркадия вывели первым, но когда он, заботливо поддерживаемый двумя однокурсниками под руки, уже выходил через разбитую дверь на улицу, его догнал все такой же взбудораженный и, как показалось Светильникову, на редкость счастливый Любим.
– Слушай, ты мне позвони потом из больницы, скажи, что и как! – попросил он, машинально проводя рукой по своим изрядно поредевшим волосам, в которых белели куски пластыря.
Аркадий обернулся, с трудом сдерживая растущую в нем ярость.
– Ты нас с Эмкой едва не угробил, а теперь волнуешься, «как у нас и что»?! – вспыхнул он, не обращая внимания на выглядывающие из вестибюля любопытные лица студентов. – Только не говори, что будешь сильно переживать, если у нас все будет плохо!
– Да ты чего?! – опешил ожидавший от приятеля какой угодно, но только не такой реакции Маевский. – Ничего же страшного не случилось! Говорят, эти психи, когда увидели, что стекло на нас посыпалось, мигом разбежались – поняли, что это уже тянет на полноценный криминал, и…
– Плевать мне на психов! Эмка могла покалечиться! – рявкнул на него Светильников еще громче. – И виноват был бы ты!
– Я?! – изумился Любим. – А ничего, что я вообще-то предложил вам с ней через задний ход идти?! Вы же сами со мной захотели…
– Я захотел?! – с еще более сильным удивлением воскликнул Аркадий. – Да я в гробу видел все твое геройство, если бы эта дура за тобой не побежала, задрав хвост!!!
– Так. Понятно, – лицо Маевского внезапно стало серьезным, а в его темно-карих глазах тоже блеснула злость. – Предлагаю обсудить этот вопрос наедине, когда тебя выпишут из больницы.
– С удовольствием! – вскинулся Аркадий, заставив себя успокоиться и держаться с таким же достоинством. – Сразу же, как только выпишусь. Найдем какую-нибудь пустую аудиторию – и побеседуем.
– Можно и в аудитории, – согласился Любим, но окончательно договориться о месте «мужского разговора» молодым людям не удалось, к ним решительно подошел врач из стоявшей возле крыльца кареты скорой помощи.
– Кого из вас мы должны забрать? – сурово взглянул он на обмотанных бинтами студентов.
– Меня, – мрачно проворчал Светильников и, ни на кого не глядя, зашагал следом за медиком к машине. Любим проводил его немного растерянным взглядом, после чего развернулся и медленно двинулся в вестибюль. Там уже никого не осталось – началась вторая пара, а кроме того, из разбитой двери тянуло слишком холодным ветром, так что даже самые любопытные учащиеся предпочли уйти в какое-нибудь более теплое место. Маевский тоже прошел через холл и свернул на лестницу, решив снова подняться в медпункт – ему вдруг пришло в голову, что Эмма может тоже сердиться на него, как и ее друг детства, и молодой человек подумал, что стоит прояснить этот вопрос сразу, пока сам Аркадий отсутствует. Однако стоило ему подняться на второй этаж, как на лестницу ему наперерез вышла сурового вида женщина лет тридцати в черном деловом костюме.
– Маевский! – удивленно воскликнула она, преграждая ему путь. – Ты что же, не в больнице и не дома?
– Здравствуйте, Виолетта Екимовна, – вежливо улыбнулся Любим. Он впервые видел эту даму, но ее голос узнал бы даже в самой шумной толпе – тот голос, что уже несколько раз отдавал ему команды во время вылазок в прошлое.
Женщина удивленно приподняла брови, но потом тоже сообразила, каким образом ее узнали, и улыбнулась:
– У тебя еще и память отличная, это в нашем деле тоже большой плюс. Но все-таки, чего не поехал домой отдыхать? Имеешь право вообще-то!
– Да я нормально себя чувствую, – пожал плечами Любим.
– Точно? – прищурилась его собеседница. – Что же тогда на лекцию не идешь?
– Ммм… – затруднился с ответом молодой человек, и диспетчер укоризненно покачала головой:
– Ладно, раз уж ты здесь и ничем не занят, пойдем со мной в буфет. Есть разговор. А потом все-таки езжай домой и отдыхай – ты мне нужен будешь здоровым и полным сил.
– Для чего нужен? – удивился студент.
– Вот об этом я тебе сейчас и расскажу! – пообещала Виолетта и зацокала каблуками вниз по лестнице, не проверяя, идет ли за ней собеседник или нет.
В буфете тоже никого не оказалось, кроме уткнувшейся в «читалку» продавщицы. Она бросила на вошедших лишь мимолетный взгляд и снова погрузилась в чтение. Диспетчер прошла мимо нее к большому кофейному автомату в углу и принялась нажимать на кнопки, программируя его на не очень крепкий и сладкий напиток. Любим остановился рядом, пытаясь вспомнить, сколько у него денег и хватит ли их хотя бы на чашку чая без сахара. Доставать из кармана мелочь и пересчитывать ее в присутствии дамы, пусть даже и преподавателя, было для него делом, невозможным в принципе.
Виолетта тем временем засунула в автомат пустую чашку, убедилась, что в нее полился кофе, и подошла к буфетчице:
– Будьте добры, чашку чая и два пирожка с мясом.
Девушка за стойкой неохотно оторвалась от чтения и потянулась за одной из чашек, где уже лежали чайные пакетики. Расплатившись, диспетчер забрала чашку и пирожки и отнесла их на самый дальний столик в углу, после чего поставила туда и свою чашку кофе.
– Ешь, – велела она окончательно растерявшемуся Любиму. – Студент по определению – существо бедное, голодное и слишком закомплексованное, чтобы в этом признаться.
– Спасибо, – заливаясь краской, сел за столик Маевский, только теперь почувствовавший, что ему и правда страшно хочется есть.
– Не благодари, я тебя кормлю с корыстными целями, говорю же, ты мне нужен здоровым, – Виолетта поднесла к губам чашку кофе. – Через две недели у нас планируется одна очень сложная акция, в ней примут участие как минимум пять человек. А скорее всего, даже больше.
Пирожки,
