Светильников и его подруга детства шли по широкой аллее, держась за руки и явно не замечая ни толпы на крыльце, ни шагов Любима позади: их всецело занимал какой-то напряженный спор, что сразу же заинтересовало догонявшего их однокурсника. Он еще больше ускорил шаг, приблизился к ним почти вплотную, и до него донеслись обрывки их разговора.
– …если ты думаешь, что мне понравилось выслушивать, что у меня заурядная внешность, которую никто не запоминает!.. – возмущенно шипела на своего спутника Веденеева.
– Но ты же знаешь, что красота – не главное, – мягким тоном увещевал ее тот. – Главное, каков человек изнутри, честный он, порядочный или наоборот… Те парни, кому важнее всего красота, ничего не понимают в жизни, и равняться на них… Плюнь, Эмма, ты же умная девушка, ты же понимаешь, что гораздо лучше, когда тебя любят за твои душевные качества! Мне вот на красоту наплевать, честное слово!
Последняя фраза прозвучала слишком торжественно, и Аркадий, видимо, сам это понял, потому что внезапно со смущенным видом отвернулся от девушки и стал смотреть куда-то в сторону. Эмма же наградила его испепеляющим взглядом и, высвободив свою руку из его ладони, принялась искать что-то в сумочке. Любим решил, что пора вмешаться.
– Привет всем! – громко поздоровался он, обгоняя сокурсников и занимая место с другой стороны от Веденеевой.
– Салют! – раздраженно бросила девушка, злясь на весь свет, а заодно и на обоих своих спутников. Светильников, все еще смущенный, и вовсе ограничился рассеянным кивком.
– О чем спорим, о красоте? – непринужденно поинтересовался Маевский и, увидев, что в глазах Эммы снова вспыхивают молнии, торопливо добавил: – По-моему, под красотой уже давно понимают то, что на самом деле ею вовсе не является. Сейчас внимание обращают на тех, у кого лица необычные, с какими-нибудь неожиданными особенностями – всякими там «изюминками», тем, что сразу бросается в глаза. Но, если подумать, что такое «изюминка»? Это же какое-то искажение, что-то неправильное, то есть, по-хорошему говоря, не очень красивое. А настоящая красота, классическая, когда все черты лица гармоничны, – он махнул рукой в сторону лица Эммы, словно лектор, указывающий слушателям на какую-нибудь иллюстрацию к своей лекции, – сейчас как будто забыта, хотя на самом деле только такие лица, где гармония не нарушена, красивыми и являются!
Молнии в глазах Веденеевой погасли, так никого и не поразив. Она явно не ожидала такого горячего выступления в защиту своей ничем не примечательной внешности.
– Да ладно… – пробормотала она немного растерянно, но в то же время и кокетливо. – Скажешь тоже…
– Смотрите-ка, что у нас там перед институтом за народные гуляния? – резко сменил тему разговора Аркадий, за время пламенной речи Любима становившийся все мрачнее. Они подошли уже достаточно близко к зданию, чтобы толпу можно было рассмотреть более внимательно. Несколько человек находились на верхней ступеньке высокого крыльца института между широкими колоннами, а основная часть собравшихся сгрудилась перед самой нижней ступенью и стояла, повернувшись к ним лицом. Чуть дальше разбрелись небольшими группками еще человек двадцать – они о чем-то разговаривали, лишь время от времени поглядывая на верхнюю ступень.
Трое первокурсников чуть замедлили шаг, не сводя глаз с этих людей и пытаясь понять, чем те заняты. Неожиданно один из торчавших наверху мужчин взмахнул рукой и начал говорить, а толпа внизу зашевелилась и подалась вперед. До Любима и его приятелей долетел шум многочисленных гомонящих голосов.
– Мальчики, похоже, опять митинг против нас! – догадалась Веденеева. – Только что ж их так много теперь? Со всего города, что ли, сбежались?!
Еще зимой перед главным корпусом ИХИ несколько раз собирались пикеты недовольных, требовавших не то закрыть Хроноспасательную службу, не то вообще прекратить все исследования прошлых эпох, вернуть всех спасенных из прошлого людей обратно и «очистить XXIII век от дикарей». Но тогда митингующих приходило немного, всего по несколько человек, и выступали они недолго – покричав немного, все начинали приплясывать от холода и расходились греться по ближайшим кофейням и забегаловкам.
Теперь же противники хроноисследований, похоже, подготовились к своей акции более серьезно. Да и на улице стало теплее, так что погода вряд ли помешала бы им провести возле института весь день.
– …вмешательство в природу, вмешательство в человеческие судьбы, наконец! – донес ветер слова оратора до все больше замедлявших ход Эммы и ее друзей. Толпа зааплодировала – даже те, кто тусовался чуть в стороне и не следил за каждым словом выступающего, оторвались от своей болтовни и тоже принялись хлопать в ладоши.
– Пошли через запасной вход, он наверняка открыт по такому случаю, – предложил своим спутникам Аркадий. Эмма посмотрела на него с сомнением, а потом оглянулась на Любима.
– Может, лучше прикинемся зеваками и послушаем, о чем они говорят? – предложила она неуверенно. – Надо же быть в курсе, против чего они протестуют…
– А то мы не знаем! – фыркнул Маевский. – Тем более что мы и так услышим все, что они говорят, вместо лекций – вон, они микрофоны притащили!
На верхнюю ступеньку крыльца и правда взбежала какая-то женщина, прижимавшая к груди целую охапку микрофонов с торчащими из них длинными антеннами. Она вручила один микрофон оратору, и тот схватил его, не удостоив помощницу даже кивком, после чего продолжил свою речь – теперь она стала разноситься по всему институтскому комплексу и скверу вокруг него:
– Они пугают нас тем, что почти все люди не могут больше иметь детей и поэтому без приемышей из прошлого человечество скоро вымрет! И считают это чем-то ужасным, самым страшным, что только может с нами произойти! Но кто сказал, что это так страшно?
Искусственный разум, безжалостно уничтоженный людьми, считал иначе. И почему никто не думает, что он был прав? Искины все делали лучше людей. Компьютеры быстрее считали, роботы лучше делали тяжелую работу – так почему же мы не хотим признать, что они лучше знали, как должно закончить человечество? Мы все вымрем – и что? Подумаешь, трагедия! Вымрут те, кто загадил все на планете, кто испортил жизнь и себе, и вообще всему живому! Да для всей природы, для всей нашей Земли это станет не трагедией, а самым лучшим вариантом!!! Ее перестанут загрязнять, никто не будет уничтожать животных и растения! Без нас природа восстановится, и Земля снова станет нормальной, чистой и красивой!!!
– Да!!! – взревела толпа перед крыльцом, и несколько человек в ней даже запрыгали, размахивая руками.
Эмма, Аркадий и Любим снова переглянулись.
– Что-то никого из наших нигде не видно… – пробормотала девушка. – Наверняка через черный ход идут.
– И правильно делают, эти фанатики и побить могут, – буркнул Светильников. – Пошли тоже к тому входу, только осторожно…
– Ребята, нет! – остановил его Маевский. – Давайте по-другому сделаем. Давайте пойдем через главный вход – молча,
