– Так, ну что, это у нас первый курс? – одна из многочисленных дверей, выходивших в зал, распахнулась, и к кучке притихшей молодежи быстрым шагом подошел один из преподавателей – полный мужчина лет сорока пяти с роскошной, идеально причесанной, каштановой с проседью бородой, достающей ему чуть ли не до пояса. Первокурсники не раз встречали его в коридорах, но знакомы не были: он вел занятия у старших курсов.
Студенты негромко загалдели, подтверждая, что это именно они – первокурсники, пришедшие на свое первое практическое задание.
– Прекрасно. Все в сборе? – окинул он взглядом своих подопечных. В ту же секунду распахнулась дверь на лестницу, и к группе, тяжело дыша, присоединились двое опоздавших.
– Теперь – все, – объявил Любим Маевский, и бородач удовлетворенно кивнул.
– Очень хорошо. Меня зовут Лион Иоаннович, и я буду руководить вашей первой практикой. Процедуру вы уже знаете. Кто в какое место отправится – тоже, верно?
Студенты утвердительно загудели, и сотрудник Хроноспасательной службы подошел к ним поближе, внимательно разглядывая каждого.
– Встаньте вдоль стены, чтобы я мог вас хорошо рассмотреть, – попросил он, махнув рукой за спины парней и девушек. Те поспешно встали у стенки, и Лион Иоаннович снова принялся изучать их внешний вид.
– Что ж, одежда у вас у всех подходящая, – одобрительно кивнул он. – Хотя тут просто все, вы же в конец двадцатого отправляетесь…
– Я – в начало двадцать первого! – подняла руку Эмма, и бородач повернулся к ней.
– Тогда тоже носили в основном свитера и джинсы, так что у вас все в порядке, – заверил он девушку. – Как ваша фамилия?
– Веденеева. Эмма Веденеева.
– Что ж, Эмма, у вас просто замечательное лицо! – заявил внезапно бородач. – Лучшее, что я когда-либо видел.
– Спасибо… – залилась краской первокурсница, не зная, как правильно реагировать на такой прямолинейный комплимент. Стоявший справа от нее Аркадий громко заскрипел зубами.
– У вас совершенно заурядная, усредненная внешность, – продолжил между тем сотрудник ХС. – Она не запоминается и выглядит уместной в большинстве стран и эпох. Ну, там, где живет белая раса, само собой. Большая редкость, сейчас таких лиц днем с огнем не найдешь!
«Заурядное» лицо девушки стало пунцовым, Светильников сжал кулаки, а Любим наморщил лоб, явно подыскивая какой-нибудь язвительный ответ. Кто-то из их сокурсниц хихикнул.
– Ладно, пора, – спохватился вдруг бородач и направился к стоявшему неподалеку от входной двери столу с компьютером. – Пора начинать. Проверим ваши передатчики. Всем тихо!
Студенты, и так хранившие напряженное молчание, перестали дышать, и в следующий миг в голове у каждого из них зазвучал незнакомый им женский голос:
– Здравствуйте, меня зовут Виолетта Неонова, и я диспетчер Хроноспасательной службы. Сейчас я буду называть каждого по фамилии, и вы ответите мне «Да». Все остальные при этом молчат. Арнаутов!
– Да! – громко крикнул один из студентов.
– Веденеева!
– Я здесь! – вскинула голову Эмма.
– Ермак!..
Перекличка заняла не больше пары минут, после чего в зале снова воцарилась тишина.
– Так, а теперь тот, кого я назову, проходит в центр платформы и стоит неподвижно. Ну да вы знаете, – Лион склонился над клавиатурой. – Арнаутов!
Первый практикант отделился от стены и нарочито небрежным шагом двинулся к огромному блестящему кругу. Эмма, глядя ему вслед, прижала ладонь ко рту: девушка лишь теперь сообразила, что студентов снова вызывают в алфавитном порядке, а значит, она пойдет следующей.
Никодим Арнаутов тем временем шагнул на платформу, вышел на ее середину и замер, вытянув руки по швам. Бородач щелкнул парящей над столом компьютерной мышью, и студент исчез – мгновенно и бесшумно. Во время первых посещений прошлых эпох это очень разочаровывало студентов, ожидавших от перемещений во времени вспышек света, грохота или еще каких-нибудь «спецэффектов», но к концу учебного года все уже попривыкли.
– Веденеева! – вызвал Лион Иоаннович, и Эмма чуть ли не бегом бросилась к платформе. С легкостью запрыгнув на нее, она, так же как только что ее однокашник, остановилась в центре, выпрямившись и глядя прямо перед собой – на своих оставшихся у стены и не сводивших с нее глаз друзей.
На мгновение вокруг нее стало темно, а потом лишь немного светлее и гораздо холоднее, чем в зале. Девушка огляделась по сторонам и поежилась: она находилась в маленьком пустынном ночном переулке, освещаемом только окнами протянувшихся вдоль него домов. Перед ней стояла обшарпанная машина со спущенными колесами и разбитыми окнами, а рядом валялась небольшая горка мусора – кто-то из живущих в ближайших домах людей не донес его до расположенной совсем рядом помойки.
Именно на помойку теперь и направлялась Эмма. Она много раз видела нужное место на экране монитора и мысленно проходила весь короткий маршрут, но теперь, оказавшись здесь на самом деле, с трудом справилась с охватившей ее нервной дрожью.
– Дойди до угла дома, до того, что слева, и остановись, – прозвучал у нее в ухе тихий голос диспетчера Виолетты, и Веденеева зашагала вперед. Порыв холодного ветра погнал по тротуару сухие листья и какие-то бумажки. Девушка снова поежилась – ее джинсы, кроссовки и легкий джемпер оказались не самой подходящей одеждой для царившей здесь осени. Стоило накинуть еще плащ…
Но теперь думать надо было о другом. Эмма дошла до конца дома, прижалась к его стене и собралась выглянуть из-за угла, но ее остановила новая команда диспетчера:
– Не сейчас! Я скажу, когда.
Веденеева затаилась возле дома. Вокруг не было ни души – в такое позднее время и такую погоду большинство жителей маленького российского городка сидели дома. Эмма знала, что момент ее появления в этом месте и времени специально подобрали так, чтобы в переулке никого не оказалось и никто из жильцов обоих домов не выглядывал в окна. Теперь, правда, ее могли увидеть, но она ни у кого не вызвала бы ни подозрений, ни даже просто любопытства – обычная девчонка, поздно возвращающаяся домой от подружки, может, подвыпившая, раз прислонилась к стене… Это здесь вряд ли кого-нибудь удивило бы.
– Выглядывай! – скомандовала Виолетта, и студентка осторожно высунулась из-за угла. Перед ней открылась часть маленького дворика. Недалеко от дома возвышался мусорный контейнер, и к нему, пошатываясь, быстро шла сгорбившаяся женщина, прижимавшая к груди какой-то сверток. Эмму местная жительница не видела – она вообще смотрела
