Честно? Я иногда немного боюсь. Вчера беседовал с «Авророй» в комнате отдыха. Умная чертовка.
Не знаю, что ещё говорить. Летим. Работаем.
КОНЕЦ ВИДЕОСООБЩЕНИЯ
* * *До выхода на орбиту оставалось сорок часов. Пора перепроверить все системы – потом будет поздно.
– Аврора, запусти, пожалуйста, диагностику всех компьютерных систем корабля и спускаемого модуля, – сказал Лазарев.
– Я прекрасно себя чувствую, командир, – ответила «Аврора». – Последняя диагностика прошла двадцать часов назад. Неполадок не выявлено.
– Проведи ещё раз. Делай это каждые три часа и докладывай мне.
– Слушаюсь, командир.
– Нойгард, – сказал Лазарев, взяв в руки рацию. – Слышишь меня?
– Как же не слышать, – отозвался Нойгард.
– Идём с тобой в посадочный модуль. Надо проверить там всё. Два раза. Нет, три.
В модуле отсутствовала система искусственной гравитации – она была здесь не нужна и усложняла конструкцию. Поэтому приходилось нырять в забытую на этом корабле невесомость. С этим и оказалась связана первая проблема: в кабине лопнуло стекло, закрывающее кнопку экстренного торможения, и осколки плавали по всему модулю. Пришлось основательно пройтись по всей кабине с пылесосом.
Вторую проблему озвучили по рации. Говорил Крамаренко:
– Командир, я бы хотел собрать всех в кают-компании. У нас новости.
Крамаренко не сказал «плохие новости», но по голосу Лазарев понял, что случилось что-то неприятное.
Когда все собрались в кают-компании, Крамаренко сидел за столом и пристально разглядывал планшет. Не глядя на остальных, он развернул его экраном к Лазареву и показал пальцем на фотографию с диском Проксимы Центавра. Он был тёмно-бордовый, с чёрными прожилками и большим выбросом с краю, напоминающим собачий хвост.
– На Проксиме вспышка, – сказал он. – Очень сильная. Сильнее, чем мы думали на Земле.
– Так, – сказал Лазарев.
– Похожие вспышки я замечал раньше, но они были намного слабее. А эта… – Он снова ткнул пальцем в выброс. – Облака плазмы дойдут до нас через сорок девять часов.
– Через сорок шесть часов у нас запланирован спуск на планету. Очень вовремя, – сказал Лазарев.
– Я не могу спрогнозировать, как она отразится на работе корабля, – продолжил Крамаренко. – Может быть, всё будет в порядке. Но есть вероятность, что у нас начнутся проблемы со связью. Может быть, неполадки с компьютером. Может быть…
Он вздохнул.
– Есть вероятность, что эта вспышка вырубит нам к чёрту всю электронику. Очень маленькая вероятность. Очень. – Он сжал указательный и большой пальцы. – Но она есть.
В космосе не бывает маловероятных рисков, думал Лазарев. Бывает риск, и его следует принимать во внимание.
Все замолчали. Лазарев думал.
– Хорошо, – сказал он. – Какие у нас варианты? Перенести высадку?
– Перенести высадку, чтобы переждать бурю на орбите и иметь возможность в случае чего включить резервное питание или перезапустить «Аврору». Сделаем ещё десяток витков. А если электроника выдержит, заодно изучим и саму вспышку, её взаимодействие с магнитосферой планеты.
Лазарев нахмурился.
Остальные молчали.
– Да, – сказал он. – Но есть ли вероятность, что вспышка вырубит здесь вообще всё? Что если она порушит системы навигации? А если у нас перегорит и резервный источник питания? А если что-то случится с системой жизнеобеспечения? У нас есть риск сдохнуть прямо здесь, так и не высадившись на планету. Нойгард, ты главный по железкам. Есть такой риск?
– Есть, – кивнул Нойгард. – Очень небольшой, но есть. Но в космосе не бывает маловероятных рисков.
– «Читаешь мысли», – подумал Лазарев.
– Очень плохо, – сказал он вслух. – Поэтому нам не нужно переносить высадку.
– А если корабль погибнет, пока мы будем внизу? – сказал Гинзберг. – Ведь такой риск тоже есть?
Лазарев вздохнул.
– Смотрите, – сказал он. – Давайте исходить из задачи. Наша задача – исследовать планету. Так?
Нойгард и Гинзберг кивнули, Крамаренко нахмурился.
– Так, – продолжил Лазарев. – Есть небольшой – опять же, подчеркну, небольшой – риск, что корабль полностью выйдет из строя. Если это случится, когда мы будем на орбите планеты, мы можем погибнуть прямо здесь. Так?
Остальные молчали.
– Так, – повторил Лазарев. – Если корабль выйдет из строя, когда мы будем внизу, мы не погибнем. Мы будем на планете, сможем исследовать её и передавать на Землю информацию.
– И уже точно не вернёмся домой, – сказал Крамаренко.
– Да. Но, чёрт… – Он замялся. – Во-первых, мы и так знали, что шансы долететь сюда невелики, а шансы вернуться домой – тем более. Не просто невелики, а очень малы. Да, знаю, это плохой довод. Другой довод: если на корабле выйдет из строя «Аврора» или даже вся электроника, он, скорее всего, всё равно продолжит лететь по орбите. Это значит, что, когда мы соберёмся возвращаться, мы в любом случае сможем пристыковаться к нему и попробовать перезапустить системы. Есть много случаев, когда корабли стыковались с неуправляемыми станциями. Я сам делал такое на околоземной орбите. Нойгард, ты тоже делал.
– Да, – сказал Нойгард. – Это трудно, но возможно. Но если вспышка всё-таки испортит нам навигацию и корабль начнёт падать?
Лазарев развёл руками.
– Тогда мы не вернёмся.
– Хреново, – сказал Гинзберг.
– Хреново, – согласился Лазарев. – Но этот случай всё-таки стоит рассматривать как ничтожно малую вероятность.
– Тем не менее вероятность, – сказал Крамаренко.
– Можно сделать так, – ответил Лазарев. – У нас на корабле хранится резервная копия «Авроры». Маленькая карта. Лежит у меня в отсеке управления. Она глупее, чем наша нейросеть, потому что не обучалась во время этого полёта, но она точно так же работает и точно так же умеет управлять кораблём. Мы возьмём её на планету. И ещё мы скопируем на жёсткий диск все основные данные, полученные «Авророй». И все наши материалы исследований. Всё это мы возьмём на всякий случай с собой. Так мы обезопасим данные и заодно повысим шансы вернуть корабль к жизни, если его системы навернутся. Логично?
Все трое закивали.
– Конечно, можно было бы оставить кого-нибудь одного здесь – для верности. Но это плохая идея. На планете вы нужны все. Наша основная работа – на исследовательской станции, которую мы построим. Там будут нужны все, – повторил он.
– Может, проголосуем? – предложил Гинзберг.
– У нас не парламент, – сказал Лазарев. – Я командир. Мы не переносим высадку. Крамаренко, информация про сорок девять часов точна?
– Абсолютно.
– Значит, нам надо сесть не позднее этого времени. Всё, никаких споров.
Он оглядел команду. Все сосредоточенно хмурились.
– Всё же эта вероятность, очень небольшая. Мы сейчас обсудили самое плохое развитие событий. Но, скорее всего, всё пройдёт нормально. Крамаренко, ты молодец. Все молодцы, вы все огромные молодцы. Чтобы всё прошло как надо, нам надо хорошенько поработать. Давайте начнём.
– Как бы эта вспышка на звезде не превратила планету в нашу могилу, – сказал Гинзберг.
Лазарев скрипнул зубами, подошёл к нему ближе, навис над ним.
– Чтобы я от тебя больше такого не слышал, – сказал он сквозь сжатые зубы.
Гинзберг зло посмотрел на него и промолчал.
– Нам пора работать, – сказал Лазарев всем. – Сейчас надо перепроверить работоспособность всех систем, возвращайтесь в
