– Залезай. – Знакомые интонации. Предвкушение.
Мне тоже нравилась чужая боль, когда я был Миротворцем. Правда нравилась, я не только играл роль. А тебе – нет, когда ты была Элли.
Раздеваюсь. Касаюсь пластыря на руке, раны под ним болят. Наверное, нужно попробовать его не намочить, если сестра позволит.
Становлюсь в ванну. Воды пока по щиколотку, ощущение ожога медленно становится привычным. Брызги летят выше, вздрагиваю.
– Садись, что ты замер!
Это будет больно. Опускаюсь на корточки, опираясь на борта, кусаю губы. Поверхность ванны под водой кажется успокаивающе прохладной. Зажимаю руки между ног, это на самом деле не помогает, но кажется, так чуть легче.
Дышать тяжело. Вода медленно поднимается. Смотрю, как бледная кожа быстро становится красной. Сглатываю. Хочется пить, каждое мелкое случайное движение вызывает колебание воды, новую волну боли, проходящую по коже.
– Выключай.
Тянусь к крану, зрение плывет. Кажется, выключил. Откидываюсь на спину. Я все-таки намочил пластырь. Все тело тяжелое, голова кружится. Ванна небольшая, так что, даже потеряв сознание, я вряд ли сползу под воду. Топить меня скучно? Зато сварить, словно краба, весело.
– Хватит. – Звучит глухо, кажется, я слышу звук с задержкой, как при багах в системе. – Будем считать, ты со мной расплатился. Понял и не будешь нарушать правила, верно, братик?
Шевелю губами: «Я понял и принимаю свое наказание», ритуальная фраза Миротворца. Тебе она понравилась, Электра? Не могу обещать, что не буду ничего нарушать, но наказание я придумал сам. Куда уж больше.
Цепляюсь за ванну, стену, полотенце. Оно соскальзывает с сушителя, я опираюсь на раковину. Грохот. Пытаюсь повернуться и посмотреть, осознаю, что у меня открыты глаза, но чернота перед ними не исчезает.
– Я уже дважды ему реанимацию проводила, Элли, дважды!
Голос Бет, впервые настолько сердитый и плачущий одновременно.
– Я знаю, – огрызается сестра. – Он сам предложил наказание!
Протягиваю руку, кажется, даже получается. Пол под спиной восхитительно прохладный и чужая ладонь тоже.
– Эл, стакан воды. Винни, насыпь лед в пакет. Лекс, аптечка, противоожоговое, лучше с ним, чем без. Бемби, намочи полотенце.
Больно и приятно одновременно, когда обожженное тело накрывают холодной мокрой тканью. Приподнимают голову, моргаю, медленно возвращается картинка. Осознаю, что, скорее всего, все видели меня голышом, прикрываю глаза. Какая уже разница, в самом деле.
– С возвращением, – улыбается надо мной Бет, подносит к губам край стакана. Ледяная капля течет по лбу, когда кто-то поправляет пакет со льдом. – Я же предупреждала о последствиях, Эдриан. Неужели это лучше, чем просто три часа просидеть, не разговаривая ни с кем?
– Идиотизм – это семейное, – кричит из-за двери Рика. – Зачем вообще общаться друг с другом наказаниями?!
Смотрю в камеру, глотая прохладную воду. Всего лишь не разговаривать? Правда? Не понимаю.
Лежать спокойно всегда тяжело, особенно на больничной койке в середине дела. Да еще и почти всей группой. Бедняге Захари теперь за всех нас отдуваться.
Визит врача приносит приятные новости. Во-первых, напарники мои живы и очнулись, уже завтра можно будет друг к другу в гости кататься. А во-вторых, я чертовски легко отделался. Пуля всего-то перешибла ребро, чиркнула по какому-то нерву, надежно вырубив, и застряла. Дыхалка моя цела и вполне позволит бегать, когда выпишут. Максимум неделю тут полежу, и свободен.
– Покой, повязка, рабочий отпуск, – перечисляет серьезная врач, поправляя волосы под шапочкой. Похожа на мисс Литтл немного.
Плохо дело. Так мое расследование уплывет раньше, чем я на ноги встану.
– Спасибо, доктор, я понял. Звонки мне разрешены?
– Да, конечно. Вам очень повезло, мистер Сандерс.
Вот и отлично. Значит, будем работать прямо из больницы. Первое сообщение Пьяной Утке, она быстро отвечает. В фейсбук, понятно, снимки никто не пришлет, но лейтенант обещает отдать все Захари, а тот уже доберется до меня.
Когда Винсента присылает мне еще одно сообщение о пропаже – теперь юноши с замысловатым именем Эбенизер, – я перекидываю это счастье Джемме с подписью «Э». Прав я был еще сто лет назад, говоря, что у нас маньяк, и работать с ним надо, как с маньяком. В том числе оповещать население.
– Здрасте. – Захари осторожно прикрывает дверь, улыбается, прижимая к груди мою папку. – Я подумал, вы будете рады, сэр.
– Буду, – заверяю его, тянусь к картонке.
Все пропавшие, листы старого дела, а поверх – крупно распечатанные снимки. Перебираю, жадно вглядываясь, – вот зачем мы полезли вчера в чужую операцию. Так выглядело логово Гаррисонов изнутри. Первым бросается в глаза оружие. Много, явно не все успели похватать – значит, склад? Лежит не так, скорее, как в казарме. Любопытно. Вторым – фотографии. Целая стена ими завешана, смазанные, видно плохо, хотя оператор старался зафиксировать каждый снимок. Провожу ладонью, словно могу стереть брызги крови.
– Захари, посмотри-ка сюда.
– Ага. – Напарник кивает быстро. – Вы тоже заметили! «Помой меня», да?
Да. Видно плохо, но надпись на грязном стекле все-таки читается. Выбираю все снимки машины, щелкаю по одному ногтем – номер! Сбоку на светлых панелях стены его еще и продублировали, дважды подчеркнув.
– Я его прогоню по базе, да? – Захари аж сияет. – Это же наша машина, ну, которая в деле!
– Наша, – подтверждаю. – Молодец. Как только что-то выяснишь, звони сразу.
Откидываюсь на подушки. Наша машина. Что она делает на фотографиях в логове наркоторговцев?
– Брат, – негромко обращаются к нам динамики. Поднимаю голову, показывая, что слушаю. Сестра медлит, потом вздыхает: – Иди в тест.
Дергаюсь сесть, но Бет удерживает, смотрит укоризненно.
– Шутишь? – хохочет Рика. – Куда он сейчас пойдет, ожог ста процентов поверхности кожи, блин?
– Слава богу, не ста, – вздыхает Бет. – Но в тест правда рано.
– Но из ванной его достать можно? – ворчливо спрашивает Винни. – И устраивать следующие выяснения отношений где-нибудь еще, а не в единственном на этаже сортире.
Сам же помогает мне подняться, подставляя плечо со второй стороны.
Диван жалко, со стула я свалюсь. Проблему решает Нэб, тащит из пустующей спальни матрас и подушки.
– Так будет удобней.
Влажные полотенца, лед, питье. Бет права, ожога я все-таки не заработал, только тепловой удар, и сознание уже проясняется. Лекс протягивает мне планшет, смотрю на экран. На нем – мы.
– Она не отключила, – замечаю вслух.
– Еще бы, – улыбается Эл. Оглядывается на сестру: – Идем?
Бет кивает, берет брата за руку. Смотрит на меня.
– Тебе оставили планшет. Что будешь делать с ним?
Пожимаю плечами, придерживаю сползающее полотенце:
– Не знаю. Можем смотреть дальше вместе.
– C учетом специфики бокса это будет не слишком этично, – нейтрально замечает Нэб.
– Ага. Я бы тоже предпочла, чтобы на меня никто не смотрел, – заявляет Рика. Неожиданно добавляет: – Кроме Графа.
Не понимаю. Хочу переспросить, но меня опережает Винни:
– Почему кроме него?
– А чего. – У меня появляется странное ощущение, что обычное насмешливое выражение Рики сейчас – маска, скрывающая беспокойство. – Раз устроил, пусть смотрит, ему полезно.
– Тебе будет спокойней. Это имеет значение, – добавляет Мори.
Это правда,
