Эльмир дрожащим голосом обратился к возлюбленной:
— Пожалуйста, поторопимся! Я чувствую что-то неладное…
Едва они подошли к двери, Эльмир тут же толкнул её. В глазах у него потемнело, а разум был готов бежать оттуда без оглядки. В центре комнаты лежал труп мужчины с отрубленной головой. Бедняга явно побывал в огне — вся его одежда и тело сильно обгорели.
Взгляд Эльмира приковала рука мужчины, державшая небольшой меч — тот самый, с которым отец пошёл за Элизой. Волна отчаяния с головой накрыла юношу — он упал на пол и пополз к кровати, надеясь найти там спрятавшуюся сестру. София осталась стоять в дверях и лишь прикрыла рот рукой, не решаясь нарушить тишину.
Эльмир дополз до кровати и резким движением одёрнул свисавшее одеяло. Вместо забившейся в угол девушки он увидел отрубленную голову отца с высунутым языком и остекленевшими глазами. Всего несколько секунд он оставался в сознании, а затем рухнул на пол с характерным глухим звуком.
Очнулся он вновь на руках у Софии. Рядом стояли её мать и жрец, колдовавший над его больной ногой.
— Всё хорошо, ты у меня дома… — прошептала София. — Скоро ты поправишься и сможешь ходить.
Эльмир ничего не ответил. Он погрузился в пучину уныния и безысходности. Собственное здоровье волновало его в тот момент меньше всего.
Понадобилось две недели, чтобы поднять юношу на ноги. Всё это время Эльмир почти не разговаривал и отказывался от пищи. Софии пришлось превратиться в сиделку и практически насильно кормить его. Хоть физически он и поправился, психическая травма всё же оказалась неизлечимой, породив комплекс беспомощности.
Когда Эльмир смог нормально ходить, отец Софии отвёз его в Миранталь — к матери, которая уже не надеялась увидеть живым хоть кого-то из родных.
Только через два месяца Эльмир смог вернуться к более-менее нормальной жизни. Однако его мать тяжело переживала смерть мужа и пропажу дочери — она практически перестала есть и выходить из своей комнаты. Накопленных денег хватило бы на год безбедной жизни, поэтому Эльмир решил, что будет ухаживать за матерью и поможет ей прийти в себя.
Спустя полтора месяца мать юноши умерла. Смерть её не была болезненной — в один из дней женщина просто не проснулась. Сердце Эльмира знатно очерствело: с каждым новым заходом солнца у него оставалось всё меньше надежд, что мать сможет прийти в себя. Как он ни старался и ни тратил деньги на жрецов, помочь ей оказалось невозможно.
Похоронив вместе с матерью всё, что связывало его с Миранталем, Эльмир отправился к Софии, чтобы создать новую семью.
Они воплотили мечту в жизнь и переехали в Альдимию. Диора, тётя Софии, согласилась принять их на время постройки дома. Однако в первую очередь Эльмир построил мастерскую, а затем продал дом в столице и перевёз всё отцовское оборудование в деревню.
Но в самом разгаре стройки выяснилось, что София беременна. К тому времени как девушка утратила работоспособность, они успели заложить основание дома и покрыть крышу. Жить, конечно, было можно, но работы оставалось ещё очень много.
У них родилась на удивление красивая дочка. Новоиспечённая мама назвала её Теей — в честь прабабушки Софии, которая считалась одной из самых привлекательных девушек Лифелии того времени.
Первый месяц оба родителя не отходили от младенца, но когда деньги почти закончились, Эльмиру пришлось отправиться в столицу, чтобы продать накопившийся за это время хрусталь.
* * *
Эльмир почти не смотрел на дорогу — его взгляд был прикован к Предвестнику (гигантской экзопланете, по орбите которой двигался мир Эльмира), медленно плывущему по звёздному небу. Вокруг царила практически абсолютная тишина, лишь цокот копыт да скрежет старенькой повозки нарушали его покой.
На подъезде к Альдимии послышались тревожные звуки, напоминавшие резню в Сальтении. Эльмир подумал, что ему померещилось, и не успевшая появиться тревога уступила место тёплым чувствам: ностальгии по дому, воспоминаниям об улыбке Софии и душевному трепету от мыслей о маленькой дочке.
Наконец Эльмир перевёл взгляд от небосклона в сторону оранжевого свечения, накрывшего деревню. Мирно живущая Альдимия пылала, словно костёр, танцующие языки пламени поднимались высоко в небо. Внутрь сердца мужчины в одно мгновение проник первобытный страх — он вновь не мог помочь близким и чувствовал себя беспомощным. Не желая даже думать о причинах пожара, он помчался к семье, не жалея лошадей.
Через пятнадцать минут Эльмир уже заехал в деревню, окутанную хаосом и неразберихой. Причиной тому послужил набег эрифийцев, никогда прежде не нападавших на Альдимию и близлежащие территории. Обычно ариатские варвары выбирали целью поселения в половине дня пути от границы, чтобы не вступить в бой с регулярной армией Лифелии. Но в тот момент Эльмира интересовало совсем другое — его семья.
Дом Эльмира не был объят пламенем (в отличие от многих других), и у него появилась надежда, что семья смогла спастись. Несмотря на сильную усталость, он спрыгнул с повозки, как только та поравнялась с калиткой невысокого забора. Брошенные лошади ещё какое-то время скакали вперёд и остановились лишь в конце улицы.
Подбегая к двери, Эльмир увидел, что та не заперта, и со всего разбега врезался в неё плечом. Но вместо того, чтобы открыться, она легко шевельнулась, издав при этом глухой стук. Затем последовал громкий удар, будто со второго этажа уронили что-то тяжёлое.
Звук исходил от эрифийца, по всей видимости, намеревавшегося покинуть чужой дом. Но не успел он схватиться за ручку, как получил удар прямо в лоб, отчего повалился назад и сильно ударился затылком.
Эльмир ещё раз с силой наскочил на дверь, и она открылась, отодвинув в сторону искривлённые ноги в стоптанных портянках, обмотанных шнурками.
На первом этаже не оказалось никого, кроме двух мужчин, пожелавших одновременно воспользоваться дверью. Будто не заметив лежавшее тело, Эльмир побежал на второй этаж в надежде найти закрывшуюся в спальне Софию. Но, к счастью или к сожалению, дом оказался пустым.
По пути на улицу он впервые заметил лежащего без сознания эрифийца — тот не подавал признаков жизни и не казался опасным.
— Куда же ты могла спрятаться? — негромко произнёс Эльмир.
Дом не горел, крови и следов драки он не нашёл, но что-то в душе не давало покоя — какое-то плохое предчувствие терзало его изнутри.
Неожиданно Эльмир почувствовал, что оцепенел, — сознание перестало воспринимать происходящее вокруг. Время остановилось, только учащавшийся пульс ударял по вискам, словно молот по наковальне.
Спустя пару секунд он пришёл в себя. С заднего двора послышался душераздирающий женский крик. Ужас наполнил его сердце — кричала София! В тот же миг он бросился к ней на помощь.
Забежав за дом, он увидел спину хлипкого эрифийца, сидевшего на коленях. Из-под него торчали еле заметные тонкие женские ножки, обутые в
