– Угу, – выслушав, коренастый довольно потер руки. – К Пренестинским воротам, говоришь. Это хорошо, хорошо, там много удобных мест…
– Господи-ин Лупус! – слуга поспешно схватил уже готового удалиться парня за локоть. – А вот… Вот денежку бы…
– А Тенезильо не заплатил, что ли? – обернувшись, хмыкнул детина.
– Не-ет.
– Ну, так потом заплатит. Пока.
Ловко перепрыгнув канаву, Лупус вновь оказался в кустах, где дожидались еще трое чем-то похожих на него парней, похожих не столько внешностью, сколько повадками, ухмылочками, плоскими шутками, взглядами даже.
– Что скажешь? – сплюнув, один из парней подкинул в руке увесистую дубинку.
Лупус мотнул головой:
– Делаем все сегодня. На Пренестине.
– Что, прямо сейчас?
– Прямо сейчас. Идем! Мортус, дубину под плащ спрячь, не выделывайся!
– Спрятал уже. Это хорошо, что сейчас – правда? Лишь бы докторишка не обманул.
– Не обманет. Пусть только попробует!
– А мы его… ну, лекаря этого – того?
– Тенезильо сказал – на первый раз просто отделать. Хотя… как пойдет.
– Вот это правильно!
Гулко захохотав, вся гоп-компания покинула свое убежище, быстро зашагав по узенькой улочке. Нагнав Ремезова у церкви Санта-Мария Маджоре, гопники придержали шаг, стараясь не вызывать у своей будущей жертвы никаких подозрений. Впрочем, Павел и не оглядывался, лишь только пару раз останавливался, спрашивал дорогу.
– Студенты? – торговец пирожками на небольшом рынке почесал голову. – Да вроде у церкви Святого Креста ошиваются на постоялых дворах некие молодые люди. Может, и студенты; вы, господин, там, на паперти, у нищих, спросите – те-то уж точно знают.
– Хорошо, – Ремезов устало кивнул. – Спрошу, спасибо.
Подойдя к храму, он так и сделал, спросил и, получив ответ, зашагал к Пренестинским воротам, разыскивая постоялый двор Франко Гнилозуба, тот, на который и указали нищие.
– Франко Гнилозуб? – прошамкала какая-то отвратительная с виду старуха, торговавшая старьем на углу двух узеньких улиц. – А вон, господин, в тот переулок сверни, а потом мимо старой стены, по тропке.
Переулок оказался нестерпимо вонючим и настолько узким, что в некоторых местах Павел едва смог протиснуться, да и то – только повернувшись боком. Глухие каменные стены зажали его, словно жерновами – вот-вот перемелют в муку. С трудом протиснувшись, Ремезов едва не разорвал плащ и выругался, едва не занозив руку о высокий забор из узких, местами обломанных кольев.
Нехорошее место – в таком зажмут с двух сторон, и…
Молодой человек резко остановился, выдернув из частокола ухватистую длинную палку. Хоть какое-то оружие, жаль, не сообразил купить где-нибудь кинжал или кистень – вещи на узеньких улочках очень даже не лишние.
Впереди посветлело – похоже, проулок наконец-то закачивался – и Павел, повеселев, ускорил шаг… едва не столкнувшись с молодым парнем с широким, похожим на сковородку, лицом.
– Ну? – вежливо кивнув, поинтересовался боярин. – И как же мы тут с вами разойдемся? Может быть, вы пройдете немного назад и…
– Разойдемся, – нехорошо ухмыльнувшись, широкомордый неожиданно выхватил из-за пояса нож…
…который Ремезов тут же выбил палкой – навык все же не потерял, а как же!
И дальше Павел уже не тратил времени на слова, а сразу же перешел в атаку, нанес злодею целую серию ударов… немножко было неудобно бить, но…
Скрипнув зубами и грязно выругавшись, широкомордый ловко подставил под удар обмотанный краем плаща локоть… Опытный, видать, оказался злодей! Эх, если б меч…
За первым злодеем замаячил и второй – правда, толку от него в таком узком месте вообще никакого не было. А вот если додумаются зайти с другой стороны, сзади…
Ремезов быстро оглянулся…
…и увидел позади еще двоих! У одного оказалась дубинка, и Павел тут же отразил удар… и теперь действовал на два фронта, повернувшись боком и хорошо понимая, что долго так продолжаться не может.
Удар… Отбив! Треск! А вот и крик! Так тебе и надо, злыдень… А вот еще – получи-ка!
Ситуацию нужно было как-то менять и срочно, ладно дубины… а вот если кто-то метнет нож… Могут ведь, долболобы – судя по засаде, не семи пядей во лбу, могли б и более удобное местечко выбрать. Хотя, с другой стороны – похоже, они и вовсе не рассчитывали на сопротивление. А вот обломитесь!
Ремезов быстро присел, заметив опасный блеск просвистевшей над головой стали. Ну, конечно, кинули… Дурачье!
Как и следовало ожидать, брошенный первым бандитом нож вонзился в плечо дубинщика. Выпустив от боли дубину, тот сразу завыл, заругался:
– Ну ты че, Лупус, совсем дурак?
– Я ж тебе кричал – пригнись!
Лупус, надо же… Волк – по латыни…
Воспользовавшись возникшей заминкой, боярин бросился на дубинщика, сбив его с ног, перепрыгнул, ударив с ноги второго… А затем еще добавил палкой по голове, не чувствуя никакой жалости и даже намеков на гуманизм. С такими-то сволочами не до гуманизма, выжить бы.
Выживем… Вот теперь – уж точно, лишь бы…
Отобрав у упавшего кинжал, Ремезов со всех ног бросился в обратный путь, чувствуя, что погоня запаздывает… ну, еще бы… Лишь бы на выходе не поджидали, да не должны бы, гопники эти невеликого ума люди… Не должны…
А вот вам!
Впереди, на углу, бегущего поджидали двое. Кряжистый плечистый ухарь с обнаженным мечом и молодой парень… Лиц Ремезов не разглядел – тень, и, выставив кинждал, бросился на того, что с мечом – деваться-то все равно было некуда.
Выпад! Удар! Звон…
И удивленно-обрадованный голос:
– Господи! Боярин-батюшка. Неужто ты?
Павел опустил кинжал, чувствуя, как отпускает душу, как нарастает где-то глубоко в груди нежданная радость. Улыбнулся, прищурился:
– И я не верю глазам! Убой! Марко…
Глава 11
Свои и чужие
Осень 1243 г. Рим
В начале двадцать первого века, в то время, когда Ремезов вместе с Полиной (той Полиной, следователем) проводил в Риме незабываемые дни, вилла Боргезе представляла собой чудесный парк с широкими тенистыми аллеями, фонтанами, прокатом веломобилей и знаменитой галереей, с коллекцией великолепных картин и статуй – как античных, так и эпохи классицизма.
Нынче же на этом самом месте – уже за воротами, за городскою стеной – располагался самый настоящий лес, густой и по виду недобрый, именно сюда и привели своего боярина толмач Марко и «дубинушка» Убой.
– Что ж вы так далеко забрались-то, други? – идя по узенькой, петлявшей меж высокими соснами и раскидистыми платанами тропке, шутливо сетовал Павел. – Хотя, вообще-то правильно. Даже мне не сыскать, не говоря уж о ком другом! Так, говорите, тут где-то корчма?
– Постоялый двор, точнее – небольшая харчевня, – обернувшись, Марко показал рукою. – Во-он за той рощицей. Скоро придем уже.
– А вы сей двор как нашли?
– Я еще в Болонье учился, так те, кто бывал в Риме, рассказывали.
– Хорошее место, – поддержал юношу обычно не очень-то разговорчивый Убой. – Тихо и чужих глаз нет. А кто появится – так сразу видно.
– Хозяин,
