– Сделай, как наказал, господине, – кивнув, поклонился слуга.
Тут и обед поспел – сварилась на костерке полба с кусками мяса – дичины, с добавленным конопляным маслом, с чесноком да петрушкой сушеною, не каша – одно объедение. Поснедали в охотку, да поехали, помолясь, далее – в деревеньку – ту, про которую купец говорил.
Когда подъехали, с тракта через лесочек свернув, Твердислав-староста ждал уже, топилась жарко баня. Как и договаривались, купец первым пошел, а уж Павел с Митохой, кости игральные приготовив, ждали в старостиной избе – хоть и просторной, да курной, людной.
Пока то, се… Первому надоело наемнику. Встав, вышел на двор, Ремезов, чуть погодя, за ним следом.
– А что мы тут-то сидим, господине? – тихо спросил рязанец. – Чай, пайцза-то у Тихона не одна. Эту прихватим, да…
– Нет, – мотнул головой Павел. – Не выйдет. Купец-то еще за охрану заплатить должен, а ты с пайцзой уйти предлагаешь.
Митоха согласно закивал:
– Ах да, да… Это я не подумал. Ладно! Не сомневайся, боярин, не украдем, так честно выиграем! Пошли, что ли? Верно, пора уж. А, ежели что, в предбаннике подойдем, он, грят, просторный.
Чья-то плохо различимая в сумерках тень отделилась от забора, и Ремезов на всякий случай вытащил меч.
– То я, господине – Окулко.
– Ох ты ж…
Лязгнул убираемый в ножны клинок, у ворот, словно бы в ответ на сей негромкий звук, взвился, зашелся лаем притихший было пес.
– Как людишки наши? – осведомился молодой человек.
– Половина спят уже, другая половина в стороже, – доложил палач. – А один и вовсе потерялся. Правда – нашим ли его считать?
Ремезов хлопнул глазами:
– Как потерялся? Кто?
– Охрятко, господине. Ну, рыжий тот, изгой, бывший Телятникова боярина челядин. Потихоньку-потихоньку – отстал.
– Может, просто потерялся?
– Нет, боярин-батюшко, – Окулко-кат отчаянно тряхнул черной своей бородищею, словно бы вдруг собрался подметать ею только что выпавший на дворе снег. – Потеряться-то тут негде было. Если б запнулся, упал – так бы на помощь кликнул, чай, не без языка. А раз не кликнул – значит, сноровку ушел, значит, то ему было надобно.
– А зачем надобно?
– Уж тут я, господине, не знаю.
– Та-ак…
И снова утихшие было подозрения набирали силу. Тот чернявый парень… все же Митохе не показалось, да и не могло показаться, раз уж сказал, что видел. И кто тогда чернявый? Связник? С кем тогда? С татарами, с разбойниками, с литвой?
– К купцу надо идти, господине, – оглянувшись, тихо промолвил наемник. – Он здешний, все тут стежки-дорожки знает – ему и первый совет. Тем более, что случись – кому тут из нас больше всех терять?
– То верно, – согласился Павел. – Идем.
– И язм с вами, боярин! – тут же запросился Окулко-кат. – Мало ли что там?
– Да в бане-то как раз опасаться нечего, – Ремезов рассмеялся, представив, как они все трое с мечами в руках вваливаются в парную – вот веселуха-то! – Впрочем, постой-ка…
Что-то шепнув палачу, молодой человек махнул рукою:
– Ну, вот теперь, Митоша – пора. Купчину-то обыграешь?
– Как малину с куста сорвать!
Банька располагалась за двором, на обрывистом бережку неширокой речки, выглядевшей сейчас, как заметенная зимняя дорога. Да они зимой и были дорогами, все эти реки – Днепр, Смядынь и прочие.
Приземистое, едва видневшееся из-под снега строение больше напоминало обычный сугроб или даже навозную кучу, создавалось такое впечатление, что об это баньку просто-напросто можно споткнуться, не заметив в темноте. Споткнуться и полететь вверх тормашками в реку, в сверкающую отраженной серебряной луной прорубь, видать, специально расширенную в честь гостей.
Предбанник, куда, обнаружив-таки дверь и пригнувшись, вошли Павел с Митохой, и в самом деле оказался довольно просторным – на стоявших у стен лавках свободно могло разместиться человек шесть, а, если чуток потесниться – то и все восемь. Все было сделано по уму, с удобством – и лавки, и невысокий стол, и специальные полочки на бревенчатых стенах – на полочках, скворча, жарко горели сальные коптистые свечки, а на столе… на столе стоял тот самый сундучок.
– Глянем? – показал глазами наемник.
Павел дернул головой:
– Нет! Как-то уж он просто тут стоит. Словно кого-то ждет.
– Нас!
Поняв боярина с полуслова, наемник выхватил меч, то же самое едва успел сделать и Ремезов – ведущая в парную дверь неожиданно распахнулась, выпустив вовсе не пар, а вооруженных и окольчуженных воинов, за которыми угадывалась вислоусая физиономия купца.
– Эй, эй, Тихон-гость, – махнул клинком Митоха. – Ты что это балуешь?
– Еще посмотрим, кто из нас балует… да как, – недобро сощурился купец. – Вы оружие-то уберите, соколики, чай, снаружи-то – приказчики мои да Твердислава-старосты челядь. Посейчас и…
Не дослушав, Митоха враз схватил стол и, не обращая внимания на свалившийся на пол сундучок, сноровисто подпер дверь.
И вовремя – тотчас же снаружи послышались крики. Дверь затряслась.
– Скажи-ко своим, чтоб унялись, – рязанец зло ощерился. – Мы с боярином – люди привычные, воинские – приказчиков твоих живо в капусту покрошим. Покрошили бы… однако, видишь, пока – ждем.
– Охолоньте! – Тихон Полочанин живо просчитал ситуацию, складывающуюся явно не в пользу угодивших в ловушку игроков… но и не в его пользу.
В шахматах такое положение вещей называется коротким словом «пат». В предбаннике явно запахло жареным, что же касаемо того, что снаружи… судя по вдруг раздавшимся крикам, там все складывалось непонятно.
– То мои люди, – поглядев на нервно прислушивающегося купца, с усмешкой промолвил Павел. – Позволь, Тихон-гость, я им слово молвлю – чтоб зря не буйствовали.
– Ну, молви, – торговец бросил косой взгляд на своих вооруженных приказчиков, готовых ко всему… только, похоже, не к смерти.
– Не думал, что вы оружные явитесь, – зло прошептал Тихон.
Не слушая его, молодой человек закричал в дверь:
– Эй, парни! Окулко, Гаврила, Неждан! Там вы, что ли?
Возня прекратилась.
– Мы, господине, – послышался чей-то громкий голос, Гаврилы или Неждана. – Видим, заперли тебя. Велишь всех изрубить?
– Погодьте, – Ремезов снова посмотрел на купца. – Как видишь, я еще и воинов призвал. Так, на всякий случай.
– Смотрю, хорошо ты к игре подготовился, – обиженно протянул Тихон.
Павел улыбнулся:
– Я-то – хорошо, а вот ты – плохо. Нешто думал, приказчики твои со мной да с Митохой справятся?
– Да уж, – с досадой признался купец. – Не рассчитал. Так и вы тоже не рассчитали, соколики!
Эту фразу торговец неожиданно произнес с таким торжеством, что Павел с Митохой удивленно переглянулись.
– Думали, пайцза здесь, в сундучке? – Тихон довольно рассмеялся и потер руки. – Ан нет! Небось, посмотрели уже?
– Даже не открывали, – Ремезов посмотрел на валявшийся в углу сундучок с распахнутой крышкой.
В этот момент снаружи вновь послышались крики. Павел повел глазами… убрав стол, рязанец проворно распахнул дверь:
– Ну, что там у вас?
Дрожащее пламя факелов выхватывало из темноты широкоплечие – в кольчугах да кожаных доспехах
