– А самая простая какая?
– Известно – в раскидоху. Кости бери да мечи – у кого больше очков выпадет, того и игра.
– И много народу в раскидоху играет?
Рязанец ухмыльнулся:
– Так ведь, боярин, немало. Только вот выигрывают не все, больше проигрывают – армяк последний сымут, а бывает – и крест. Хуже браги кости эти. Язм знаю – игрывал.
– А купец наш, как ты думаешь, сыграл бы?
– Тихон-то? – наемник задумчиво сдвинул шапку на затылок. – Не думаю, чтоб играл – тогда б не был купчиною-гостем, рано или поздно, а все равно проигрался бы. А что ты, господине боярин, спрашиваешь? Сыграть хочешь?
– Что ты, что ты, – округлив глаза в нарочитом испуге, Ремезов быстро перекрестился. – Так просто расспрашиваю, от скуки.
– Скуки ради можно сыгрануть по маленькой, – понизив голос, заметил Митоха. – Так, на привале, днем.
– А кости? У тебя есть при себе?
– При мне нет… Да ты не переживай, боярин! Неужто в караване игральных костей не найдем? Приказчики да погонщики – всяко, игрывают. Спросим! А с купцом, если что, я играть сяду. Тебе что от него надо-то?
– Вещь одну, – не стал скрывать Павел, да и чего было скрывать – судя по последним словам наемника, тот уже давно обо всем догадался.
– Пайцзу!
– Пайцзу, – Митоха спокойно кивнул, словно бы нечто подобное и ждал и теперь лишь обдумывал дальнейшие свои действия. – Не-ет, не думаю, чтоб купец ее на кон поставил. Даже если и играть сядет… не думаю. Легче, господине, украсть!
Боярин махнул рукой, а, чего уж теперь!
– Ну, если такая возможность будет…
– А поглядим, – прищурившись, наемник оглянулся на обоз. – Может, что и сладится. Но сначала – сыграть попробуем.
Как и договаривались, играть сели перед обедом. Пока слуги раскладывали костры, мостили лапник, котлы ставили… К этому времени Митоха уже раздобыл у погонщиков кости – желтые, скользкие, полустершиеся от частого употребления. Сели невдалеке от купца, разложились.
– Слушай, боярин, про раскидоху, – тоном заправского крупье объяснял наемник. – У вас, в деревнях, я видал, как играют – не так, как в городах принято. Бери-ка кости… метай, да так старайся, чтоб они как можно ближе друг к другу легли, а частью – бог даст – и друг на дружку бы. Оттого очки лишние, потому и «раскидоха». Ну! Метай же!
Первые разы Ремезов бросал неудачно – кости ложились хаотично, неведомо и куда, к тому ж еще и по очкам – кот наплакал. Иное дело – рязанец! Уж тот-то кидал косточки одну к одной, с перехлестом, да и с очками – все пятерки да шестерки, не то что у Павла – двойки-тройки-единицы. Как у отстающего ученика в классе для детей с задержкой психического развития.
Тихон-купец смотрел-смотрел – не выдержал, подошел ближе, присел на лапник.
– А погляжу!
Погляди, погляди… Что еще делать-то, пока каша не сварится?
Снова метал кости Ремезов, его выпала очередь. На этот раз все выходило лучше, ухватистей, однако ж до наемника все еще было далеко.
– Ты-то сам, Тихон-гость, игрываешь? – посчитав выпавшие очки, про между прочим поинтересовался Митоха.
– Игрывал когда-то, по молодости, – погладив бороду, не затянул с ответом купец. – Не бросил бы – гостем бы торговым не стал, проигрался бы.
– Да-а… Неужто так-то?
– Так, так, – купец снова пригладил бороду, бросив на Митоху с Ремезовым быстрый пристальный взгляд, довольно подозрительный и недобрый, чего, впрочем, не заметили поглощенные своим азартным занятием игроки.
– Давай, давай, Митоха – метай! А вот теперь – моя очередь. А ну-ка… Если бы да кабы, кабы да если бы, опа-опа-оп!
Павел уже перехватил все приговорки рязанца, и вот теперь выкрикивал, ибо, как пояснил наемник – в кости молча играть – беса тешить. Хотя… и не молча-то… Любой азарт, хоть «костяной», хоть «футбольный» – а все тому же потеха – рогатому.
– Игрывал, игрывал, – высморкавшись в снег, усмехнулся Тихон. – Да и посейчас так, иногда, по маленькой или по безделице какой.
– Это хорошо, коли по безделице, – Павел хохотнул, бросая кости. – Эх, плохо легли! Ла-адно… А что, Тихон-гость, сыграем? Как ты и говорил – по маленькой: я крест тот поставлю, а ты… да хоть свою пайцзу. Чай, ведь не золотая она у тебя?
– Не, не золотая, – тряхнул бородою купец. – Серебряная, с кречетом. И поставил бы – да уж больно нужная вещь.
– Да шучу, шучу, – Ремезов улыбнулся как можно шире. – Кто бы спорил?
Тихон задумчиво снял с головы шапку, стряхнул мокрый налипший снег, прищурился, словно бы от яркого солнца, хотя солнца никакого не было – день стоял смурной, хмурый, хорошо, не дождило, хоть и мокрый, а все же снежок падал.
– Могу и пайцзу поставить, – неожиданно заявил купец. – Не одна она у меня, еще есть. Токмо не против креста медного, а… супротив двух соляных кругов, из тех, что я тебе, боярин, должен! Согласен?
– Ну, – кивнув, Павел даже не знал, огорчаться ему или радоваться.
С одной стороны, конечно, хорошо – как только что выяснилось, Тихон Полочанин с пайцзой своей расстаться может легко и спокойно. Но с другой… боярин-то младой – совсем никакой игрок. Вот если б Митоха… Ладно! Там видно будет.
– Вона она, пайцза-то! – поднявшись на ноги, купец махнул служке. – А ну-тко, Терентий, принеси с моих саней сундучок малый…
Терентий – хлипкий, небольшого росточка, парень – враз кинулся исполнять приказанье, притащил из саней сундучок – небольшой, в размер саквояжа, окованный железными тоненькими полосками, с замком…
Сняв с пояса связку ключей, Тихон отпер замочек – маленький, изящный, но, похоже, крепкий, надежный…
– Новгородской работы замочек! – откинув крышку, не преминул похвалиться торговый гость. – А вот и пайцза.
Павел с любопытством взял в руку небольшую, с ладонь, серебряную дощечку с изображением кречета и какими-то замысловатыми буквицами… уйгурское письмо, не иначе.
– Полюбовался, боярин?
Убрав пайцзу обратно, купец отдал слуге сундучок:
– Завсегда он в моих санях стоит, в изголовье. А нынче – в опочивальне стоять будет.
– В опочивальне? – Митоха с Ремезовым удивленно переглянулись.
– Да, да, в опочивальне, – мелко рассмеялся Тихон. – Сеночь не в лесу – в деревеньке одной заночуем. В два двора деревенька, а староста, Твердислав, – знакомец мой старый.
Наемник хмыкнул в рукав:
– Гляжу, у тебя тут везде знакомцы.
– Так родная ж земля! В баньке попаримся, эх! В избах тесниться не будем – там и без нас народа хватит. А вот предбанник просторный у Твердислава – снаружи для гостей пристроен. От там и сядем играть, и сундук с пайзцою я велю туда занести. Только уговор – сперва язм с парильщиками в баньку пойду – люблю первый пар. А уж потом – и вы. Ничего, не в обиде?
– Да не в обиде, – Павел вернул Митохе кости. – Только, откуда ж дружок твой узнает, что надо баню топить?
– Хо! – купец уж совсем развеселился. – Я ж к нему слугу своего пошлю – Терентия. Завсегда
