Между тем лодка подошла к высокому борту холька. Сидевший на ее корме элегантный молодой господин в коричневом, с кружевными отворотами, камзоле и высоких сапогах-ботфортах, помахал шляпой и что-то закричал по-немецки…
— Я — лоцман! — расслышал купец. — В услугах не нуждаетесь?
Подойдя к борту, господин Бойзен с улыбкой помахал в ответ и тут же велел спустить трап — веревочную лестницу.
— Mein name ist Nikita Buturlin, ich bin ein russischer Adliger und Pilot! Ich glaube, Sie haben von mir gehört, — взобравшись на борт, вежливо представился незнакомец. — Меня зовут Никита Бутурлин, я русский дворянин и лоцман! Думаю, вы обо мне слыхали.
— Нет, не слыхали, — не переставая улыбаться, торговец пожал плечами. — А что, должны были?
Синие глаза русского сверкнули недюжинной гордостью:
— Конечно, должны! Я здесь один из лучших.
Купец пожевал губами:
— Видите ли, господин Бу-тю-рлин… Мы не так часто ходим в Ниен. Вообще, честно говоря — довольно редко. Да, забыл представиться. Я — Клаус Бойзен из Риги. Добро пожаловать на борт «Красы морей»!
— Из Риги? — усы лоцмана нервно дернулись. — Вы сказали — из Риги?
— Да, да, так.
— А не знаете ли вы там некоего Фрица Майнинга? Он тоже купец, из братства черноголовых.
При упоминании Майнинга герр Клаус как-то разволновался, даже побагровел:
— Знаю ли я Майнинга? Честно сказать — лучше бы не знать! Это очень, очень нехороший человек… как и все их чертово братство! Нельзя иметь с ним дело, нельзя!
— А жена его… или невеста…
— Про жену ничего не знаю… Вроде был не женат. Да в братстве и нельзя жениться. Устав у них такой. Правда, все чаще его нарушают… Да, господин лоцман! — вдруг встрепенулся купец. — Можете ли вы провести мое судно в Ниен?
— Запросто!
— За-про…
— Конечно, могу, господин торговец.
— Тогда прошу в мою каюту, — радушно пригласил герр Бойзен. — Быстренько обговорим условия — и в путь.
Сверкающее рыжее солнце плавилось в сине-голубых волнах и, казалось, погружалось прямо в море — вот-вот в закипит! Над мачтами холька, крича, пролетали чайки, лесистый берег слева приблизился, показалась протока, за нею — еще одна. Никаких кораблей поблизости не наблюдалось — попутчики «Красы морей» уже наверняка подходили к Ниену, а шведское судно, как видно, уже успело уйти далеко в море, растаяло без следа. Да и солнце слепит — и захочешь, так никакие паруса не разглядишь, не увидишь.
* * *— Проходите, проходите, господин лоцман. Вот сюда.
Мрачное настроение, тронувшее было чело Бутурлина при известии о Фрице Майнинге — негодяе, каких поискать! — уступило место выражению чисто деловому. В конце концов, этот корабль, этот груз должен был стать первой ласточкой в целой цепи лихих каперских рейдов. Первой ласточкой… Людей, правда, убивать не хотелось… но война есть война.
— Пятнадцать крон вас устроит?
— Пятнадцать крон?
— Ну, хорошо — восемнадцать. Да! Мои помощники могут постоять у штурвала? Пусть учатся шкиперскому мастерству.
— Да-да, конечно, ага.
Каюта капитана, несколько вытянутая, но вполне просторная, была обставлена самой простой мебелью — деревянные лавки, прибитый к полу стол, неширокое, застеленное добротным шерстяным покрывалом ложе. На стенах висели гравюры в резных деревянных рамках, с изображением какого-то европейского города с приземистым собором и вытянутыми шпилями церквей. Наверное, то была Рига.
Роскошное, с мелкой остекловкой, окно каюты выходило, как водится, на корму, на море. В кильватерной струе судна металась разъездная шлюпка, привязанная на прочном канате, за шлюпкой рябила золотистая солнечная дорожка, а вдалеке, за одним из островков, вдруг промелькнули паруса. Это возвращался «Святой Александр». Никуда он не ушел, ни в какую Швецию… Все, как уговорились.
— Хорошо. Восемнадцать так восемнадцать. Но половину попрошу вперед.
— О, да-да, конечно… — торговец склонился над небольшим сундучком.
Никита Петрович оторвал взгляд от моря:
— Красивые у вас картины. Это Рига?
— Да, да. Вот, извольте видеть — собор, мы его называем Дом, — тщательно отсчитав деньги, охотно пояснил господин Бойзен. — Старинной постройки, да. А какой там орган! Если бы вы только слышали! Поистине так поют только ангелы… Этот вот, с высоким шпилем — церковь Святого Петра, это — ратуша, а это… — купец почмокал губами. — Этот вот дом того самого Братства святого Маврикия. Ну, черноголовых… Что поделать — пожалуй, самый красивый дом, и не только в Риге, молодой человек!
Покинув капитанскую каюту, Бутурлин в сопровождении торговца прошел на нос корабля, к бушприту.
— Так вы, говорите, можем пройти? — все еще сомневался рижанин.
— Ну, конечно, можем… Вот та протока, — лоцман показал рукой. — Нет, не эта — та. Туда нужно будет свернуть — там вполне подходящая глубина, хотя и несколько тесновато.
— Слышал? — герр Клаус обернулся к боцману. — Возьмите на рифы паруса на фоке и гроте. Готовьтесь к повороту. Слава Святой Деве — ветер у нас нынче попутный. Повернем! Не извольте беспокоиться — повернем. А уж там — ваша забота.
— Пройдем, — успокоил Никита Петрович. — «Королевская рать», такой огромный пинас — знаете?
— Слыхал.
— Так я его проводил… Все! Поворот!
Засвистела боцманская дудка, забегали матросы, зарифляя паруса. Заскрипел штурвал. Уловив боковой ветер, хлопнул латинский парус. Неуклюжее с виду судно свернуло в протоку легко и изящно, как юная купальщица, нырнувшая в воду. Такая уж была команда… выше всяких похвал. Стоявшие чуть позади шкипера парни — Ленька с Игнатом — переглянулись и восхищенно присвистнули — ого!
— Молодцы! Теперь — вон туда.
— Но там же…
— Пройдем. Держитесь ближе к левому берегу — там глубоко.
Врал Никита Петрович! Врал как сивый мерин. Впрочем, нынче то было не вранье, а военная хитрость. Послушное его воле судно почти вплотную прижалось к лесистому берегу и через короткое время грузно вползло на мель! Именно вползло, а не ткнулось, не налетело… Так вот, медленно, но неотвратимо… Встало, содрогнувшись всем корпусом! Надо сказать, вполне изящно —
