— М-да… Ну ладно, укутаем их пледом. Но если будет холодно, ты мне скажи.
Они спустились по пандусу и остановились возле лавочки, неподалеку от входа в отделение.
— Тебя кстати скоро в гинекологическое переводят, так как состояние твое удовлетворительное. — после нескольких минут молчания сказал Олег. Ульяна все так же разглядывала журавлика и мельком вспоминала, как Олег ей каждое свидание носил таких зверюшек оригами и уже через месяц у нее собралась целая коллекция. А потом как-то забылось, быт, работа… Так и их отношения медленно угасали. Но ведь никогда не поздно снова их зажечь? И сейчас, может, самое время… Олег смотрел на задумчивую Ульяну и честно готов был отступить, если ей с ним не комфортно. Ведь она в последние дни почти всегда молчит, хотя до этого с охотой задавала вопросы, рассказывала что вспомнила… а потом ба-бах и все…закрылась, словно в скорлупу спряталась. А потом вообще сказала не приходить. Тогда он дал ей время подумать. И вот сейчас по ее задумчивому лицу он впервые не мог понять, что она хочет.
— Ты должна знать, родная, — Олег взял ладони жены и стал растирать их круговыми движениями. — Ты должна знать, что я люблю тебя. И я хочу чтобы ты счастлива была, лишь бы все с тобой было хорошо. И если ты захочешь развода, если я осточертел тебе, я готов отойти в сторону. Но не исчезнуть из вашей жизни. Потому что дышать без тебя не могу, Ульян! Не могу!
— И что, ты готов сдаться?
— Не сдаться. Уступить. Хочу, чтобы ты счастлива была, понимаешь? — он крепко сжимал ее пальцы, заглядывал в глаза, ища там ответы. И находил, но боялся поверить…
— Спроси меня, Олег, чего я хочу!
Он замер на некоторое мгновение, зажмурился, набрал в легкие побольше воздуха, словно это был его последний вздох.
— Чего ты хочешь, родная?
— Посмотри на меня, Олеж. — она высвободила ладонь из его пальцев и коснулась его щеки, провела рукой по недельной щетине и улыбнулась. Он открыл глаза и улыбнулся в ответ. — Я хочу быть счастливой рядом с тобой, если ты все еще готов меня простить. — Сказала и закусила губу. Заметив, как изменился его взгляд, как там зажглись маленькие искорки, Уля прошептала: — Поцелуй меня, Олег.
Даже если бы все это был мираж, галлюцинация или просто видение, он ни за что бы не смог остановить себя. Он наклонился, и аккуратно подхватив, перетянул жену к себе на колени. А потом поцеловал. Сначала ласково, играя языком с ее губами, едва касаясь, а через мгновение он жадно впивался в ее рот, ласкал ее язык, небо, и она ласкала его в ответ. Такая родная, пахнущая его личным счастьем.
— Надо бы остановиться, — Олег прервал поцелуй и уткнулся лбом в ее плечо. — И как теперь идти домой? — он еще теснее прижал к себе Ульяну, давая почувствовать всю силу своего желания, а она лишь лукаво улыбнулась и удобнее устроилась в его руках.
— Я так виновата…
— Ульяна, не. — но она лишь приложила палец к его губам и покачала головой.
— Я должна. — Уля откашлялась и продолжила. — Сейчас, когда у меня было столько времени подумать, я бы столько раз могла сказать: «Надо было вот так, а не так», «Можно было сказать не это, а другое». Но теперь это все не имеет смысла. — она нервно теребила уголок пледа, то скатывая его, то просто сжимая. А Олег не мешал. — Мне было безумно одиноко, когда ты отказался лечиться вместе со мной, и потом мне казалось, что я должна была найти другие слова, чтобы убедить тебя, а может и не наседать. Но мне было так обидно, Олег! Я была одна во всем этом, понимаешь?
Она не смотрела ему в глаза, так было проще, но он сам поднял пальцами за подбородок и поймал ее взгляд.
— Прости меня за это… Я был таким эгоистом. Фактически бросил тебя одну разгребаться со всем этим.
Ульяна кивнула и продолжила:
— Я подумала, что задыхаюсь от обиды. Понимаешь? — она снова посмотрела на свои сцепленные пальцы. Горло перехватывало и говорить становилось труднее, хотя с каждым сказанным словом внутри словом душа словно легче становилась. — Дышать нечем было, и не помогало ничего. А Никита, он просто оказался рядом, понимаешь? Просто как помутнение какое-то, и это лечение наше, как спусковой механизм сработало. Я долго корила себя за эту слабость. А потом тебя увидела с Наташей и подумала что все, бесполезно вообще что-либо предпринимать, потому что Наташа — бульдог, и если вцепилась, то черта с два ее отцепишь теперь. И стала пытаться строить свою жизнь заново, в тайне надеясь, что мы снова встретимся. И обмирала от страха, думая, что вот-вот ты пришлешь мне на подпись бумаги о разводе…
— Хотел, но не смог. — Олег сильнее прижал к себе дрожащую женщину. — Ты не замерзла?
Ульяна покачала головой.
— Я каждый день хотела рассказать тебе о ребенке, а потом представляла, как ты с презрением выставляешь меня за дверь, так и откладывала это на неопределенный срок. А потом авария эта… И ты рядом… Я не понимаю ничего, Олеж. Как вести себя? Как дальше жить?
— Да, — выдохнул он ей в волосы и прижался губами к макушке. Отстранился немного, потрогал ладонью нос. Теплый. — Нам предстоит о многом поговорить еще, но я думаю, что мы справимся, потому что вместе мы сила.
Ульяна не смотрела мужу в лицо, но в голосе его так и сквозила улыбка.
— То есть, — Уля настороженно шептала, выводя на его куртке узоры, — Ты готов попробовать снова?
Сказала и зажмурилась от страха, ведь если он сейчас ответит нет, сердце разорвется от тоски и боли.
— Конечно, родная. Я не то что пробовать, я хочу попытаться забыть. Я умирал все эти месяцы. Сначала так зол был! Думал, убью обоих! А потом как понял, что я с тобой в тот день сделал, чуть не пораал тебя, как зверь набросился! Прости меня, заклеймить хотел, чтобы знала, чья ты. А потом как мысли прояснились, думал, что не выживу, так тошнило от самого себя. А потом работой себя нагрузил, чтобы вытравить из памяти эти долбаные фотки, и видения тебя истерзанной подо мной. Так и жил — пахал до изнеможения, чтобы сил не оставалось даже думать о мести! А потом звонок из больницы. Как увидел тебя такую, перевернулось во мне что-то, понимаешь? И обиды прошли. Одно желание только было, чтобы ты пришла в себя, чтобы ты здорова была. Ульян, это я
