Я опешил. Серьезно? Ничего умнее она не могла придумать? Неужели Линда считает, что я соглашусь? Увидев, что я собираюсь отказаться, она выставила вперед руку, прося разрешения продолжить, и я позволил.
– Разве ты не сделаешь что угодно ради своей маленькой Скарлетт? – Я замер. – Думай быстрее, Скотт. – Линда обошла меня по кругу и, остановившись у правого плеча, прошептала на ухо: – Я не умею замораживать время надолго.
– Она не моя, это во-первых, – тихо начал я, – и я согласен, это во-вторых.
Я прижался к губам Линды и, оставив на них быстрый поцелуй, хотел отстраниться, но она запустила пальцы в мои волосы и грубо процедила мне прямо в рот:
– Я что, монашка, чтобы радоваться такому поцелую?
Она провела языком между моих губ, требуя раскрыть их, и я подчинился. У меня не было другого выхода. Я делал это ради Скарлетт. Не моей Скарлетт. Почувствовав язык Линды на своем, я прижал ее к себе и на долю секунды вспомнил, как нам было хорошо вместе, но сразу же отогнал эти мысли. Я целовал Линду так, чтобы она понимала, насколько мне не нравится это делать. Пусть ее рот горит, пусть она чувствует себя ничтожеством в моих руках, пусть тает от моих прикосновений и одновременно понимает, что я ее не люблю. Пусть при одном воспоминании, что мои губы делали с ней, щеки Линды будут краснее, чем рога дьявола.
Оторвавшись от нее, я почувствовал дискомфорт на спине. Что-что, но Линда держала слово несмотря ни на что. Оставив ее с опухшими губами, я вылетел через окно и направился к звездам. Я чувствовал себя просто превосходно. Я как будто родился заново. Мне хотелось порхать, парить над землей, под облаками и в черном, словно залитом смолой небе, которое осыпали звезды и большая луна. Но у меня не было времени. Я заставил одно облако замереть при помощи пера. Оно, словно дротик, залетело в середину облака, и то остановилось. Еще одна фишка демонов и ангелов, о которой я читал.
Я остановился около облака, и меня плавно качало вверх-вниз, вверх-вниз. Я раздумывал, с чего начать. Голова работала неожиданно быстро и ясно, поэтому через минуту у меня уже была готова улыбка. Лишние части облака в моей руке растворились, словно туман, осевший на траву. Пролетев сквозь облако, я сделал первый глаз, точно так же поступил и со вторым. Отлетев чуть дальше, я одобрил собственную работу. Скотт всегда делает то, что задумал. Это было быстрее и легче, чем я ожидал. Возможно, у Скарлетт сейчас день, и она увидит облако в солнечном свете, а я буду любоваться на него в ночном небе, так как в Наиле всегда темно. Мрачное, однако, место. Но почему я видел только Скарлетт, оставалось загадкой.
Когда я вернулся в комнату, Скарлетт была на кухне, поэтому у меня была возможность оставить ей послание об облаке. Линда уже исчезла. Она дала мне то, что я просил, и получила то, что хотела, а значит, делать ей здесь было больше нечего. Крылья испарятся сами по себе.
Я быстрым взглядом осмотрел комнату и наткнулся взглядом на листок и ручку, лежавшие на тумбочке. Льюис больше не пытался показать свое возмущение, поэтому по поводу него волноваться не стоило. Я оторвал кусочек бумажки и быстро написал: «Посмотри на небо:)».
Удивительно, что чернила остались на листке. Я думал, раз я нереален, то у меня ничего не получится. Но нет.
Услышав шаги, я положил послание на кровать и вылетел сквозь окно, выглядывая из-за веток дерева, на которое приземлился. Спустя время, Скарлетт заметила бумажку. Меня немного трясло, а с учетом того, что я был лишен костей, это ощущалось сильнее. Как же я не свалился? Наил – странная штука, которая делает странными тех, кто там находится. Если я здесь не один, то где же тогда остальные «заключенные»?
Скарлетт подошла к окну и, увидев улыбающееся ей облако, просияла. Я, сам того не замечая, подлетел к окну и оперся ладонями на стекло. Такая красивая. Такая чистая. Ее улыбка согрела меня. Когда Скарлетт снова посмотрела на листок в руках, то надпись уже исчезла. Неожиданно у меня пропали крылья, и я рухнул в кусты.
– Черт! – выругался я, но мои губы были по-прежнему растянуты в широкой улыбке.
Перо двадцать шестое
Крис
Прошла неделя. Целая неделя с того дня, когда я впервые увидел Храм Пяти Библий. А так ничего и не предпринял. Мне не удалось сдвинуться даже на миллиметр, чтобы приблизиться к цели. Я не знал, за что ухватиться и с чего начать. У меня не было уверенности, что в хоть одной из Библий будет сказано о том, как спуститься на первое небо. Но хоть какая-то информация там все же должна быть. Но как достать книги? Судя по описанию Валентины, это практически невозможно, однако я предпочитаю верить в то, что нет ничего неосуществимого.
Айгуст с каждым днем угасал все сильнее и сильнее. Иногда мне становилось смешно. Ученики вели себя так, словно ничего не произошло, будто Айгуст не изменился. Я присутствовал на его уроках пару раз за эту неделю и видел, как ему сложно. Он часто хмурился. Боль пожирала его изнутри. Думаю, я не стремился ворваться в Храм не только из-за того, что у меня не было плана. Я не хотел разочаровывать Айгуста. Ведь пойти против правил – это то же самое, что предать Айгуста, а возможно, и всех ангелов. Как бы это ни звучало, но я решил заняться своими проблемами после того, как Айгуста не станет.
Это произошло спустя пару дней после того, как я пообщался с Марфом на крыльце Академии. К нам прибежала Валентина, глаза которой были залиты горькими слезами. Она плакала навзрыд и не могла сказать ни слова. Я сразу понял, что произошло. Я тоже готов был заплакать, но с трудом сдержался. Марф побледнел. Прах Айгуста нашли в его кровати. Он просто превратился в песок, ни с кем не попрощавшись. Во мне одновременно бушевали боль и злость. Боль – потому что умер мой наставник. Злость – потому что он не позволил мне с ним проститься.
И вот тогда все перевернулось.
* * *Мне было не для кого стараться. Я заперся в комнате, и, кажется, моего отсутствия никто не замечал. Ходили слухи, что со дня на день должен был появиться новый Высший ангел, который будет нас обучать. Почти все знали, что случилось с Айгустом и из-за кого это произошло. Многие студенты шептались за моей спиной, а те, кто любил Айгуста так
