– Я выполню свою часть сделки, – сказал Нерон. – А ты выполнишь свою.
Пифон разразился злобным скрипучим подобием смеха:
– Посмотрим. В грядущие несколько дней многое станет ясно.
Я проснулся в ужасе, хватая ртом воздух и дрожа всем телом.
В Цистерне я был один. Спальные мешки Пайпер и Мэг пустовали. Надо мной сияло ярко-синее небо. Скорее всего, это просто означало, что ветер переменился.
За ночь ожоги прошли, хотя меня не покидало ощущение, будто меня окунули в жидкий алюминий. Я смог одеться, почти не морщась и не охая, взял лук, колчан и укулеле и, взойдя по спиральному выступу, выбрался на холм.
У его подножия, рядом с Бедросянмобилем, болтали Пайпер и Гроувер. Окинув взглядом руины, я заметил Мэг, сидящую на корточках возле первой разрушенной теплицы.
Вспомнив о сновидении, я закипел от злости. Будь я богом, взревел бы от негодования и раскроил бы пустыню, создав новый Большой Каньон.
Мало того что три злобных императора посягнули на моих оракулов, на мою жизнь и даже на мой дух. Мало того что мой заклятый враг Пифон захватил Дельфы и жаждет моей смерти. Но то, что Нерон решил сделать Мэг пешкой в своей игре… Нет. Я поклялся себе, что никогда больше не отдам Мэг в его лапы. Моя юная подруга сильна. Она изо всех сил старалась вырваться из-под влияния своего гадкого отчима. Мы через многое прошли вместе, и пути назад ей не было.
Но меня тревожили слова Нерона: «Мэг Маккаффри вернется ко мне. Она мне еще послужит».
Интересно… если бы здесь сейчас появился мой отец Зевс и предложил мне вернуться на Олимп – какую цену я был бы готов заплатить за это? Согласился бы оставить Мэг на произвол судьбы? Покинуть полубогов, сатиров и дриад, которые стали мне верными товарищами? Позабыл бы все мучения, которые столетиями испытывал по воле отца, переступил бы через гордость – лишь бы вернуть себе место на Олимпе, прекрасно зная, что так и останусь всецело во власти Зевса?
Я отогнал от себя эти вопросы. Не уверен, что хотел бы знать ответы на них.
Я подошел к Мэг, возившейся у развалившейся теплицы:
– Доброе утро.
Она не подняла головы. Похоже, она тут копалась в обломках. Оплавленные поликарбонатные стены теплицы были перевернуты и отброшены. Руки Мэг были перепачканы – она явно рылась в земле. Рядом с ней стояла закопченная стеклянная банка из-под арахисовой пасты, ржавая крышка валялась тут же. В ладонях Мэг держала какие-то зеленоватые камешки.
У меня перехватило дыхание.
Никакие это были не камешки. В руках у Мэг лежали семь шестиугольников размером с монетку – зеленые семена, точь-в-точь такие, как в ее воспоминании.
– Как?! – спросил я.
Она посмотрела на меня. В камуфляжной сине-зеленой одежде она выглядела как совершенно незнакомая – и очень опасная – маленькая девочка. Кто-то протер ей очки (Мэг этим никогда не занималась), и я разглядел ее глаза. Они блестели так же ярко, как и стразы в оправе.
– Семена были закопаны здесь, – сказала она. – Мне… мне это приснилось. Геркулес, тот кактус сагуаро, спрятал их в банку перед смертью. Он хранил семена… до моего возвращения, до лучших времен.
Я не знал, что сказать. «Поздравляю! Отличные семена!»? Честно говоря, я не особо разбирался в растительных делах. Правда, я заметил, что, в отличие от воспоминаний Мэг, сейчас эти семена не светились.
– Как считаешь, они не… испортились? – спросил я.
– Скоро выясним, – ответила она. – Я их посажу.
Я посмотрел на пустынный холм:
– В смысле здесь? Сейчас?
– Ага. Уже пора.
Откуда она это знала? К тому же было непонятно, как посадка семян поможет нам, если Лабиринт Калигулы грозит испепелить половину Калифорнии.
Впрочем, сегодня мы отправимся в новый квест в надежде отыскать дворец Калигулы, и никто не знает, вернемся ли мы живыми. Другой возможности может не быть. И если Мэг от этого станет легче – то почему бы и нет?
– Чем тебе помочь? – спросил я.
– Сделай ямки. – А потом добавила, будто сам бы я не догадался: – В земле.
Наконечником стрелы я сделал семь небольших углублений в бесплодной каменистой почве. Мне показалось, что расти в этих ямках будет не очень приятно. Раскладывая шестиугольники по новым кроваткам, Мэг велела мне сходить в Цистерну и принести воды из колодца.
– Вода нужна именно оттуда, – предупредила она. – Большая чашка.
Через пару минут я вернулся с огромным пластиковым стаканом из «Энчиладас дель Рей». Мэг полила свежепосаженных малышей.
Я ожидал, что случится нечто грандиозное. Я привык, что рядом с Мэг то и дело с бешеной скоростью растут семена чиа, откуда ни возьмись появляются демонические персиковые младенцы и в мгновение ока возникают земляничные стены.
Но земля не шелохнулась.
– Наверное, надо ждать, – заключила Мэг.
Обхватив колени, она уставилась вдаль.
На востоке пылало утреннее солнце. Сегодня оно взошло как обычно, но я тут был ни при чем. Ему не было дела до того, что я больше не управляю солнечной колесницей, что Гелиос неистовствует в туннелях под Лос-Анджелесом. Не важно, во что верили люди – мир все так же вращался, а солнце совершало свой путь. В других обстоятельствах это бы меня приободрило. А теперь безразличие солнца казалось мне жестоким и оскорбительным. Через несколько дней Калигула может стать солнечным божеством. Наверное, подумали вы, солнце откажется вставать и садиться, оказавшись во власти такого злодея. Но весь ужас заключался в том, что, несмотря ни на что, день и ночь будут сменять друг друга, как было заведено испокон веку.
– Где она? – спросила Мэг.
– Кто? – не понял я.
– Если мой род так важен для нее, если она тысячи лет благославляла нас и все такое, почему она никогда… – Она махнула рукой в сторону пустыни, словно говоря: «Земля, недвижимость, а где же Деметра?»
Она спрашивала, почему мать никогда ее не навещала, почему Деметра не помешала Калигуле уничтожить работу отца, почему она позволила Нерону растить девочку, отравляя ее разум, у себя при дворе в Нью-Йорке.
Я не мог ответить ей на эти вопросы. Хотя у меня как у бывшего бога была масса версий, ни одна из них не утешила бы Мэг: «Деметра была занята проблемой низких урожаев в Танзании», «Деметра изобретала новые зерновые завтраки», «Деметра забыла о твоем существовании».
– Не знаю, Мэг, – признался я. – Но это… – я указал на семь крохотных мокрых пятнышек на земле. – Твоя мать очень гордилась бы тобой. Сажать растения там, где ничто расти не может. Упорно пытаться сотворить жизнь. До смешного оптимистично. Деметра бы оценила.
Мэг
