А также о том, что вытащило его из той самой воды.
Ставни скрипели, пока он проезжал мимо. В окнах мелькали тени, и, как ни странно, Лукаш хотел, чтобы это оказались люди. Проклятый лес играл с его воображением. Чистая одежда, развешанная на веревках, развевалась на ветру, напоминая призраков. Впереди, через несколько улиц, виднелся одинокий шпиль церкви, окруженной туманом. Лукаш отстегнул свою винтовку и положил ее на колени, но на него никто не нападал.
Скорее всего, после того что произошло у реки, у охотника началась паранойя.
Постепенно за запотевшими стеклами начали появляться бледные лица. Люди выходили из теней. Матери, одетые в юбки с народной вышивкой и широкие рубашки, ставили своих маленьких детей на подоконники и показывали на Крула. А может, их внимание привлек мех фаустиана на мундире Лукаша. Или рога дракона.
Лукаш спрыгнул с коня и поморщился, когда его больная нога приземлилась на скользкую мостовую. Центр бывшей городской площади украшал большой фонтан. Грязный, заросший мхом ангел лил воду из не менее замызганного кувшина. Крул фыркнул и вскинул голову.
– Ну ты и сноб, – пробормотал Лукаш.
Молодой человек стянул перчатки и убрал мокрые волосы с лица, прикрыв их фуражкой. Он все еще не высох после своего непредвиденного подводного приключения. Убрав винтовку за плечо, Лукаш осмотрелся, пока Крул пил из фонтана. Ему не показалось: городок и правда стал меньше. Все дома, стоящие на окраине, заросли сорняками.
Между церковью и богато украшенным зданием находилось кладбище, на котором работали три человека. Два из них копали землю, а третий, с винтовкой на плече, наблюдал, зажав в зубах трубку. У всех были черные шляпы на головах и рыжеватые усы.
Лукаш отпустил поводья и подошел к воротам.
Незнакомцы были одеты в оранжево-зеленые полосатые штаны, длинные плащи и остроносые черные сапоги. Как и сам город, их одежда выглядела слишком старомодно.
Почему-то Лукаш вспомнил слова профессора.
«Я просто интересуюсь историческими личностями».
Он поставил руки на забор и вгляделся в темноту: мужчины копали могилы. На земляном возвышении лежало три тела, они были завернуты в белые простыни. Время от времени мужчины останавливались, вылезали из ямы и прислонялись к надгробиям, раскуривая свои трубки и переговариваясь.
Наблюдая за ними, Лукаш провел по ожогам пальцами здоровой руки. Он терпеть не мог свою левую руку. Ненавидел ее безобразный вид, ненавидел то, как она дрожала в те моменты, когда он переставал ее контролировать, ненавидел ее плохо гнущиеся пальцы, которые не могли удержать меч…
Он знал, что никогда к этому не привыкнет. Он и не хотел привыкать.
– Волчий Лорд в овечьей шкуре, – сказал спокойный холодный голос. – Какая честь.
Лукаш резко обернулся. По ту сторону забора три могильщика подняли головы, но сразу же вернулись к работе.
– Майор Кожмар Стычень, – представился незнакомец. – Легкая кавалерия. Зовите меня просто Кожмар.
Его слова прозвучали не как предложение, а точно приказ.
Кожмар Стычень был примерно того же возраста, что и Лукаш, и носил формальный черный фрак с золотой тесьмой и эполетами. Под мышкой он держал блестящий кавалерийский кивер[5]. Весь его внешний вид вызывал у охотника раздражение.
Лукаш наклонил голову.
– Лукаш Смокуви. Драконья бригада.
Его собеседник стукнул каблуками и поклонился.
Должно быть, они вдвоем выглядели нелепо, стоя на пустой улице города-призрака. И этот офицер в вычищенном костюме кланялся промокшему до нитки, растрепанному и грязному драконоборцу.
– Я много о вас знаю, лейтенант, – сказал Кожмар Стычень.
Лукаш поднял бровь.
– Потрясающе.
Не дождавшись приглашения, майор облокотился на забор рядом с Лукашем. На шее у Кожмара висела печать с позолоченным аистом и змеем – символом высокопоставленных офицеров.
– Младший из братьев Смокуви. Когда-то вас было десять, а теперь – всего двое. Самая маленькая бригада в истории Воронов. – Майор улыбнулся. У него были очень длинные, широко расставленные зубы.
– Не поймите меня превратно, – наконец ответил Лукаш. – Это моя любимая сказка. Но я ее уже слышал.
– Конечно, так бестактно с моей стороны. Вы уж простите, но не каждый день встречаешь Волчьего Лорда.
Кожмар надел свой кивер на голову, и по его плечам заструился плюмаж[6] из волос вилы. Он окинул Лукаша взглядом и неожиданно спросил:
– Как ваша рука?
Лукаш стиснул зубы.
Возле фонтана собралась группа молодых женщин. Волосы девушек казались такими же блеклыми, как полоски на их длинных юбках; их кожа почти сливалась с белыми рубашками, а в руках они держали тонкие сигареты. Единственным ярким пятном в их облике были кроваво-красные сапоги, отчетливо выделяющиеся на фоне мрачных улиц.
– Можно подумать, они никогда не видели Ворона, – сказал Кожмар после короткой паузы.
Воронами называли служащих королевской армии.
– Скорее всего, и правда не видели, – ответил Лукаш.
Он осторожно наблюдал за женщинами, которые подошли к его коню слишком близко. Драконьи рога обычно вызывали у окружающих неподдельный интерес.
– Я здесь уже три дня, – задумчиво сказал Кожмар. – Меня никто так не рассматривал.
– Я Волчий Лорд, – ответил Лукаш, как следует не обдумав свои слова. – Люди смотрят на меня все время.
Майор повернулся к нему, и на секунду в его выражении промелькнуло что-то хищное.
– Конечно, – мягко согласился он. – Не сомневаюсь.
Кожмар резко выделялся на фоне мрачного, туманного городка, и только его глаза соответствовали окружающей обстановке – светлые, серые и совершенно бесчувственные.
Лукаш снова посмотрел на девушек с нескрываемой тревогой. Одна из них – может, чуть моложе его самого – гладила коня по черной шее. Крул повернулся к девушке, его уши дернулись, и она достала из кармана морковку. Даже с противоположного конца площади Лукаш видел, как загорелись в предвкушении глаза лошади.
– Итак, – начал Кожмар, достав из-за пазухи трубку. Это была дорогая безделушка, с резными узорами, инкрустированными янтарем.
Он выдул несколько идеальных колечек дыма, тут же смешавшихся с туманом, и спросил с нарочитой бесцеремонностью:
– Лукаш, полагаю, ты здесь из-за Золотого Дракона?
«Хотелось бы, чтобы это и правда было так».
Лукаш сжал и вновь разогнул обрубки, оставшиеся от его пальцев. Потребовались целых восемь недель, трясущийся меч и Золотой Дракон, но, по крайней мере, он начал признавать неизбежную правду.
Его карьере охотника на драконов пришел конец.
Лукаш покачал головой, и Кожмар Стычень внимательно оглядел собеседника. Глаза майора потемнели, и он нахмурил черные брови, сильно контрастирующие с его светлыми волосами. Это придавало его лицу жесткое, отчужденное выражение.
– Не хочу указывать на кикимору за печкой, но ты же драконоборец. Возможно, величайший в истории. – Рот Кожмара растянулся в улыбке. – Признайся, ты струсил?
Лукаш убрал покалеченную руку за спину.
– Скорее, прозрел, – ответил он. – Увидел свет в конце тоннеля, а это оказался драконий огонь. Я ушел в отставку.
В этот момент Лукаш решил, что у него нет желания врать и выкручиваться, поэтому он добавил:
– Я
