Кожмар закричал.
Выступающие ребра начали двигаться. Дергаться. Затем они скрутились, разорвались и растянулись, и Кожмар закричал в пустоту леса.
«Нет, – прошептало что-то внутри его. Та небольшая его часть, которая еще не умерла. – Только не так…»
Он был сломлен. Уничтожен. Переделан. Оставлен умирать. Ребра продолжали двигаться и царапаться, и в следующий момент Кожмар понял, что это вовсе не ребра.
Это были пальцы.
Кожмар закричал.
Пальцы прорвались наружу. Перед глазами все расплывалось и дрожало. Сердце Кожмара бешено колотилось в грязи, а его кожа стала скользкой от крови, и он кричал, кричал во всю глотку. Его единственный уцелевший глаз вертелся в глазнице, пытаясь найти пламя, но видел лишь тьму. Он кричал, пока пальцы не разорвали его легкие, пока не лишился голоса. Кожмар продолжал кричать, но уже беззвучно.
Это были его последние мгновения. А он так надеялся, что они будут героическими, бескорыстными и благородными…
Кожмар Стычень, который так хотел жить, был мертв.
Руки продолжали царапать. Продолжали рвать.
Они прорвались дальше его сломанной грудной клетки, скользя в руки, а потом и в предплечья. Затем появилась широкая грудь и плечи, которые разорвали его ребра. Голова развернулась, волосы застыли в слизи. Кровь стекала с обнажившегося позвоночника. Желтый жир капал с оголенной кожи. По мере того как оно выпрямлялось, из его тела выпадали внутренности. Медленно, скованно, осторожно. Как новорожденный жеребенок, который учится ходить. Оно поворачивало голову из стороны в сторону, пытаясь уловить движения, звуки и запахи.
Затем вторая душа Кожмара Стыченя вышла из своего мертвого тела, ступив в безумный, темный мир.
46
Последние Волчьи Лорды обнялись.
Они говорили так быстро и с таким сильным горным акцентом, что это было похоже на совершенно новый язык. Рен расслышала всего несколько слов: слишком мало для того, чтобы понять смысл всего предложения.
Наконец они оторвались друг от друга, и Лукаш представил Рен своему брату. Она неуверенно улыбнулась.
– Это Рен, – сказал Лукаш. – Королева леса.
Францишек протянул руку, и Рен пожала ее.
Пока Францишек вел их по склону горы, Лукаш рассказал ему обо всем, что произошло в его отсутствие. Об апофисе и о своей руке, которую он тут же решил показать брату. Францишек перевернул его ладонь, осматривая пальцы, на которых недоставало последней фаланги.
– Твоя рука удивительно хорошо зажила, – с интересом сказал он. – Ты попросил у докторов фотографии процесса заживления? И что ты теперь?..
Затем он остановился и сказал:
– Прости, я не хотел…
Лукаш поднял обожженную руку, словно хотел сказать, что уже смирился со своей участью.
– Все в порядке. Конечно, она уже не будет прежней. Я думаю… – Он колебался. – Видимо, теперь мне придется сражаться правой рукой.
Францишек усмехнулся.
– Уверен, что даже поврежденной рукой ты сражаешься лучше, чем большинство солдат – здоровыми.
Пока они разговаривали, Рен осматривала место, где Францишек жил последние два месяца. Она обнаружила костер и несколько козьих шкур, лежащих на большом камне. Две тетради в кожаном переплете стояли рядом с небольшой кучкой золотых обломков продолговатой формы.
Рен взяла один осколок и повертела его в руках.
– Что это? – спросила она, прерывая разговор братьев.
– Драконья чешуя, – ответил Францишек. – Чешуйки здесь повсюду. Этот дракон линяет хуже кошки. Что интересно, – он взглянул на Лукаша, – они не распадаются.
Лукаш поднял бровь, взяв в руки кусочек чешуи, посмотрел на Рен.
– У драконоборцев есть поговорка. «Кости, рога и мех». Все остальное – чешуя, зубы и когти – превращается в пыль, как только отделяется от дракона.
Ради эксперимента Рен провела кончиком пальца по краю чешуи. Он был острым, как бритва, и оставил на коже тонкую красную полоску. Она уже собиралась ответить, как вдруг за их спинами хрустнула ветка.
– Вы слышали это? – резко спросила она.
Лукаш с Францишеком подняли глаза.
– Слышали что?
Рен обернулась. Тропа, пролегающая между холмом и скалой, была пуста.
– Я просто… я думала, что слышала… не обращайте внимания. Все в порядке.
Братья продолжили разбирать провизию, которую дала Баба-яга, пока Лукаш рассказывал окончание истории. Рен неохотно переключила внимание на Волчьих Лордов. Она все еще чуяла опасность. Она готова была поклясться, что слышала не только хруст ветки, но и тихое мяуканье. Это напомнило ей о стржигах.
Но она отмахнулась от этой мысли. В горах не было стржиг. Ее воображение сыграло с ней злую шутку.
Лукаш говорил без остановки почти весь вечер. Рен устроилась на его здоровом плече, рассматривая Францишека. Он был ниже Лукаша – возможно, даже ниже ее – и немного худее. Со своей слегка заостренной челюстью и голодными глазами старший брат походил на лиса еще больше, чем Лукаш. И все же… между ними было неоспоримое сходство.
Она не могла не спрашивать себя: что он здесь делает? «Неужели он действительно просидел в этих горах два месяца? Наблюдал, как дракон прилетает и улетает и как солнце всходит и заходит над полем, усеянным пустой броней? Почему он не вернулся?
Почему он не пытался убить дракона?»
Это раздражало Рен. Францишек оставил своего младшего брата одного, когда Лукаш нуждался в нем. И Лукаш чуть не умер, пытаясь вернуть его обратно. Несмотря на все разговоры о защите младшего брата, Францишек позволил ему страдать два долгих месяца.
«И что он делал все это время?»
Затем разговор зашел обо всех остальных. Они стали вспоминать других потерянных братьев. Рен не могла запомнить все имена. Их старший брат, который был похож на отца, дикие близнецы, и еще один, по имени Эрик, который рисковал своей жизнью, чтобы спасти вилу. Она думала, что ей понравились бы братья Смокуви. Истории о дворцовых балах, красивых городах, соляных шахтах и драконах с такими великолепными названиями, как лернеки и апофисы, ливерны и таннимы…
Рен уже почти представила себе всю эту роскошь. Круглые столы с башенками хрустальных бокалов. Женщины в фантастических платьях – хотя она не была уверена, как эти платья могли бы выглядеть. В ее воображении сквозь толпу пронеслись десять копий Лукаша. Волки на охоте. Они походили на Чарна с его кланом, с одной лишь разницей, что те обитали не в стенах разрушенного замка, а в помпезных бальных залах.
Рен было сложно вообразить себе человеческие города. Там было много людей и смеха. Все ходили по целым дорогам, а на золотых тронах сидели живые короли, пока десять братьев, спустившихся с этих холмов, пытались найти свое место в новом для них мире.
Она подумала, что
