Эссилт удивленно оглянулась: в этом поле ничего не напоминало ни порог, ни замок. И вряд ли они явятся тут так легко, как в Аннуине.
– О каком пороге ты говоришь?
– Весть о вас давно достигла Каэр-Лундейна. Навстречу вам спешат все. Я решил – будет лучше, если я предупрежу вас заранее.
– У нас осталась ночь на то, чтобы подобающим образом переодеться? На рассвете набегут самые любопытные?
– Полагаю, да. Лундейн только и говорит, что о чудесным образом возвратившейся королеве Изольде.
– Что ж, спасибо, что предупредил, Глеулвид.
– Я теперь привратник Артура, Марх. Мой долг – следить, чтобы никто из гостей не вошел неподобающим образом в замок Верховного Короля. И если бы вас застали врасплох – это был бы мой позор. Глеулвид Гафаэлфаур ныне зовут меня.
– Благодарю, Великий Страж.
Они спешились, разбили шатер.
– Удивим их, девочка?
– Ты о подарках Сархада?
– Да. Полный убор наденем в замке, но хотя бы по паре его работ – самое время. У тебя платье есть, а я…
– Марх, прикажи распаковать ткани! У меня – целая ночь впереди, неужели ты думаешь, что я не сделаю тебе достойный наряд к утру?! Изощренное – не успею, но величественная роскошь это так часто – простота.
– Распаковать ткани! – крикнул король в темноту. – И огня королеве!
Он улыбнулся. Эссилт удивленно приподняла брови:
– А я думала, ты будешь спорить со мной… Отговаривать. Уверять, что обойдешься.
Марх засмеялся:
– Отговаривать? Когда ты права?
О вышивках было нечего и думать, но с подарками из Аннуина это было ненужно. Кармин августовских закатов и нежное золото осенней листвы. По багряному плащу – россыпью оранжево-алые гроздья рябины. По желтизне туники – причудливые извивы коричневой сухой листвы.
Чародейство, ставшее привычным, как с детства вышивка.
– Король-Осень и Королева-Весна, так? – сказал Марх, одеваясь.
– Ты обиделся?
– Нет. Хорошо хоть, не Король-Зима.
– Зачем ты так?
– Девочка, не обращай внимания. Я привык сетовать – привык за этот век. Дай мне время отучиться. И прости, что до сих пор не поблагодарил тебя за работу. Это чудесно.
– Просто я люблю тебя, – тихо отвечала Эссилт.
Утром владыки Корнуолла вышли во всем великолепии одежд и уборов. Древнее золото сияло на их головах, впервые открывшееся лучам солнца.
Друст, всю ночь твердивший себе, что одежд работы Эссилт он не наденет никогда и ни за что, к утру спешно переоделся – надевать работы нелюбимой не хотелось, но выглядеть убого рядом с дядей – немыслимый позор.
Круитни поспешно свернули лагерь, увязали опустевшие тюки – и кавалькада двинулась дальше на юг.
Вскорости им начали встречаться то оруженосцы, то одинокие воители, то – сопровождающие дам… О многих Марх негромко рассказывал Эссилт: они не были людьми. Хотя людей было больше.
Владыки Корнуолла и Аннуина любезно отвечали на все приветствия.
Кромка ненависти: Морвран
Ты – доверчивый глупец, Сархад. Впрочем, ты всегда был таким.
Я без труда отправил тебя в темницу. Правда, думал, что навеки. Нет, это рыжая дурочка тебя освободила.
Сархад, Сархад, на твоем месте лишь безумец позволил бы ей поехать ко двору, где живу я.
Но ты не безумец. Ты просто наивный птенец. Ты одурел от радости свободы… и тебя не интересует, где сейчас Морвран. Ты даже не подозреваешь, где я сейчас. Ты ничего не знаешь об Артуре.
Я еще не начал придумывать, как бы мне «поздравить» тебя с освобождением – а ты уже всё сделал сам. Ты шлешь мне свою девчонку.
Тебе ведь будет гораздо больнее, если беда случится с ней, а, Сархад?
Случится, мой юный Ворон. Уже случилась.
Девчонка ведь глупа, как ты. И муж ее не умнее.
Даже как-то скучно…
Морвран Ужасный, один из славнейших воителей Артура, гроза саксов, которые в битвах просто разбегались перед ним, Морвран-полубог, сын всеведущей Керидвен, – Морвран не поехал навстречу владыкам Корнуолла. Он остался ждать в Каэр-Лундейне, в числе ближайших сподвижников Верховного Короля.
Марх и Эссилт с многократно выросшей свитой еще только подъезжали к городу, но Морвран уже ясно различил то, о чем догадался по вестям. Морской Ворон узнал, чьей рукой откованы венцы корнуолльских властителей. И он задумчиво проговорил, ни к кому особо не обращаясь:
– Я восхищаюсь королем Мархом. Мало того, что он снова взял к очагу и на ложе женщину, про которую и Сархада говорит весь Аннуин. Так Марх настолько выше ревности, что даже позволяет своей жене носить украшения, сделанные ее возлюбленным. И сам носит его подарок! Слышал я, один из ирландских королей не ведал ревности и был приветлив со всеми любовниками жены. Похоже, Марх начинает перенимать обычаи Эрина…
И сплетня покатилась. Так камешек, брошенный с вершины горы, вызывает лавину.
Звучали приветственные речи, но за их гулом эрлы-люди спрашивали вполголоса: «Так это работы ее любовника? А кто такой Сархад?» А воители Аннуина, поверив сами, бросали сомневающимся пару фраз: «Ты же видел их вместе в Самайн? Там всё было ясно… – Но она ведь освободила его! – Вот именно. Странно, что она от Сархада вернулась к мужу».
Не нужно обладать колдовской силой и умением читать в душах, чтобы ощутить этот вал сплетен. Эссилт боролась с дурнотой, подступающей к горлу. Марх бледнел от ярости.
Ловя отчаянный взгляд жены, не смевшей облечь этот кошмар в слова, король Корнуолла молча прижимал ее к себе. И кусал губы: ведь она просила не ездить в Каэр-Лундейн! Ведь она предчувствовала! А он… ради игр в честь обрек их на подлинное бесчестье.
На позор, который уже никогда не смыть.
Артур устраивал пир в их честь. Слово «честь» теперь звучало жесточайшей из насмешек, но Эссилт занималась приготовлениями самым тщательным образом. Марх помогал ей… эти хлопоты отлично помогали отрешиться от непоправимой беды.
Друст, которому собираться было не надо, ходил мрачнее обычного. Былые обиды забылись, он был бы и рад отвести от Эссилт сплетни – но как?! Говорить о ее верности мужу? – когда всему Прайдену известно, что она бежала от Марха с Друстом?!
Он бы хоть как-то утешил ее и поддержал дядю – да только не надо быть провидцем, чтобы понять: они лишь гневно скажут «Уйди!», а невысказанным будет: «Ты – причина всех наших бед!»
Эссилт не замечала ни Каэр-Лундейна, ни эрлов и дам, будь те хоть людьми, хоть нет. Ее душило черное отчаянье, но королева гордо держала голову, возвышаясь над клеветой, как скала над океанскими волнами – ярящимися, но бессильными.
Они с Мархом явились на пир. В иное время у женщины разгорелись бы глаза от любопытства – столь странным было здешнее собрание: один воин мог ходить по деревьям, как по траве, другой по своему клинку, словно по мосту, переводил войско через реку, третий был способен разобрать самый тихий шепот в трех милях вокруг, четвертый…
Эссилт шла мимо них, словно ослепнув. Тоненькие пальчики отчаянно стискивали руку Марха. Королеве были безразличны и Гваллгоэгг, из-за которого мог остаться без
