Рианнон и Мейрхион были предназначены судьбой друг другу. Обоим нужна была власть над Альбой: ему – в мире зримом, ей – в незримом. Обоим этот брак давал желанное. И еще – это не мое дело, но было слишком заметно – Мейрхион восхищал Рианнон просто как мужчина.
Идеальная пара. А маленький Марх подрастал, изредка удостаиваясь внимания то отца, то его воинов. Еще один сыночек, растущий при дружине.
Я жалею лишь об одном – что не сразу понял, кем вырастет сын этих двоих.
При всем могуществе Рианнон – Мейрхион был не слабее. Чужак, пришедший на острова Дал Риады как завоеватель, – и шаг за шагом собиравший настоящее, сплоченное королевство. Где силой оружия, где силой слова – он был прирожденным правителем. Я жалел, что он человек, всего лишь человек: отпусти ему судьба хотя бы век жизни – он мог бы объединить все острова!
В нем была та сила, которая заставляет воинов, не задумываясь, следовать за вождем, а мелких правителей – повиноваться.
Он человек был, человек во всем… так говорили о нем барды. Или скажут… или не о нем… неважно. Всё, что восхищает нас в людях и что ужасает в них, – всё это было в твоем отце, Марх. Властный и удачливый, гордый и кичливый, жадный до добычи и щедрый на дары, отчаянно храбрый в бою и хитрый, если дело доходило до переговоров… огненно-рыжий – рядом с ним мне казалось тепло, будто возле костра в ночи. Ты знаешь это чувство защищенности. Я не боюсь опасностей и не ищу укрытия… но пока Мейрхион был жив – меня не оставляло чувство, что моему Северу не грозит ничто. Никакая из бед.
Впрочем, так оно и было.
…Но твой отец был еще и мудр. Редкое качество для воителя. Он хорошо понимал, что он станет настоящим королем, только если женится на богине. У них в Эрине это – закон.
– И ты сосватал ему мою мать?
Ирб улыбается:
– Считай, своим появлением на свет ты обязан мне.
Марх кивает:
– Отличная шутка, не считая того, что это правда.
Кромка памяти: Марх
Я мало помню отца. Врезалось в память одно: вечер, закат. Такой же, как сейчас. Кожаные ладьи… курахи, или как там их на языке скоттов? – плывут с запада. Отец возвращается из очередного похода? набега? впрочем, какая разница.
Я стою на берегу. Он выпрыгивает из ладьи, и закат отсвечивает в его рыжей гриве.
Будто его волосы вспыхнули костром.
Он хватает меня, подбрасывает в воздух, снова, снова… Я визжу от радости, он хохочет.
Победитель.
– Ирб, он ведь был выше меня ростом?
– Это важно?
– Нет, но всё же?
– Да, выше. На голову. И ярче волосом.
– С веками бронза темнеет…
Кромка памяти: Ирб
Да, Марх, мы с тобой второй раз стоим над морем. И тот день… мне его не забыть. Всё-таки я тогда поступил правильно. Да, разлучил тебя с отцом. Но дал тебе – вечность. И дал всем нам, нелюдям, – тебя.
Я убедил Рианнон, что твое время уходит, – и скоро станет поздно, если уже не стало. После такого разговора нетрудно было угадать, как она заставит тебя овладеть магией.
Что-нибудь с риском для жизни.
Трюк, древний как мир.
Когда вы втроем пошли к морю, я отправился за вами. Чувствовал: стоит быть рядом.
Море ревело далеко внизу, я уже понял, что сделает твоя мать.
Мейрхион взахлеб рассказывал об очередном походе, ты сиял от счастья, внимая ему с бо́льшим восторгом, чем жрец – откровению от своего бога, а Рианнон… она улыбалась, кивала…
…и все мы пропустили тот миг, когда она столкнула тебя со скал.
Мейрхион оцепенел.
У меня в ушах до сих пор стоит отчаянный мальчишечий крик – сменившийся ржанием.
«Спасся. Превратился. Всё в порядке».
Это была даже не радость. Это было… я не знаю, как назвать. Никогда в жизни я не был счастлив – так.
Я метнулся к обрыву – и увидел внизу, на волнах, вороного жеребенка, упавшего на спину и неловко дрыгающего ногами. Наконец ты смог перевернуться, встать… ну, и начал учиться скоку. Ноги тебя не слушались, и выглядел ты, признаться, донельзя забавно.
И море было тебе – что луг с высокой травой.
– Мой сын..! – прорычал Мейрхион.
– Вон твой сын, – Рианнон кивнула в сторону моря. – Забери его, если сможешь. И вырасти человеком – если заберешь.
– Ты… ты…
Мейрхион в ярости – это зрелище было привычным, но каждый раз – впечатляющим. Как летняя гроза.
– Я всего лишь дала ему то, что его по праву рождения. Он – Марх, Конь. Теперь он стал им.
И вороной жеребенок учился скакать по волнам…
– И после этого они расстались?
– Если ты имеешь в виду разрыв – то нет. Какое-то время Мейрхион гневался, Рианнон не появлялась в Альбе, а потом – всё вернулось. Твой отец смирился, что не ты унаследуешь его земли… но ты же не был старшим изо всех его детей.
– Так странно… слушать о своем отце, как о чужом человеке.
– Манавидан был тебе ближе?
– Да. Он вырастил меня. Если я кого и назову отцом, то именно его. Странно, что он не взял меня с собой, когда женился на матери и пошел править в Прайдене.
– Ничего странного. Кем бы ты пришел с ним? Соперником Придери? Два сына Рианнон вместе – это могло оказаться слишком много. Слишком.
– Меня берегли про запас? – рассмеялся король.
– Именно. Я так и сказал твоей матери: пусть до поры растет в тайне и явится во всей мощи – в свой час и к своей славе.
– Снова ты! Ирб, я думал, что хорошо тебя знаю, – а ты нашпигован секретами, как жаркое приправами. Что еще ты скрываешь от меня?
– Скрываю? – круитни улыбнулся. – Я не скрывал ничего и никогда. Но припомни: много ли за эти века у нас было времени на разговоры о твоем детстве?
– Хм…
Солнце давно село. Становилось сыро, холодно.
Марх присел на валун.
– Война действительно кончилась… Мы с тобой говорим не о настоящем и не о будущем, а о давно прошедшем.
Северянин снова улыбнулся, размотал обернутую вокруг пояса верхнюю часть килта, набросил на плечи.
– Пойдем в замок? – приподнял бровь Марх.
– Как хочешь, – пожал плечами тот. – Можешь еще поспрашивать. Я расскажу.
– Что еще я не знаю из своей жизни?
– Пожалуй, тебе известно всё.
– А об отце?
– Вряд ли тебя интересуют схватки Мейрхиона с вождями островов…
– Ты был его советником?
– Не совсем. Я приходил к нему – иногда. Советовать ему надо было осторожно, исподволь. Он не терпел ничьей воли над собой. Даже Рианнон. А ей это нравилось… Она
