Кристофер скрипнул зубами.
Отца? Само собой. Короля? Возможно. Но все человечество?
Теперь он сообразил, зачем требовалась эта встреча: ее целью был контроль. Накануне возвышения Кристофера епископ желал позаботиться о том, чтобы будущий граф знал свое место.
Во всем была виновата Мелани де Бурк. Он купил ее в имении Хилдебрандов за небольшое состояние, которого у него не было, и собирался отдать долг из выигрыша на летних скачках. Животное оказалось своенравным, капризным и упрямым. Сколько он ни нахлестывал кобылу, она отказывалась скакать во всю прыть и в конце концов вообще остановилась. В стойле опять укусила его, и Кристофер разозлился.
Он не собирался убивать ее. Лишь хотел проучить клячу. Однако урок зашел слишком далеко, и Кристофер остался с окровавленным мечом и огромным долгом. Он не мог вернуть лошадь. Отец не захотел помогать и воспользовался случившимся, чтобы отказаться от сына. От короля, несмотря на родственные связи, помощи было еще меньше. Кристофера собирались отправить в Манзант, и он по-настоящему испугался – впервые в жизни с тех пор, как на него напали пчелы. Вскоре в его жизни появилась церковь. Она оплатила один долг, но привнесла другой.
– Надеюсь, все это позади, и тебя ждут новые возможности. Однако у церкви есть политика, – сообщил епископ. – Человек добивается положения исключительно благодаря своим способностям. Ты должен сам этого добиться. Я выкупил тебя ради Господа нашего Новрона. Победишь в схватке – убьешь Нису Далгат, не замарав рук, – и церковь примет твою сторону и настоит на том, чтобы Винсент сделал тебя графом Далгат. Проиграешь – и я от тебя отрекусь.
– Мой план сработает.
– Последние три не сработали, – возразил епископ.
В его словах звучали гнев, заносчивая злоба, что часто приходит с возрастом. И хотя Парнеллу перевалило за пятьдесят, для епископа он был молод. Большинство высокопоставленных священнослужителей жили долго, что добавляло весомости их утверждениям, будто они любимчики Новрона.
– Церковь не привыкла к неудачам. Я потратил годы – десятилетия, – создавая мнения и манипулируя отдельными людьми здесь и в других провинциях Маранона. Терпеливо направлял это королевство, чтобы подготовить его к возвращению наследника Новрона. Преуспеешь – станешь частью этого будущего. А теперь скажи, кто будет стрелять?
– Нокс нашел одного человека – Шервина Джереми. Он вяжет сети в деревушке Ржаная, в нескольких милях по побережью. Не слишком умен, но у него острый глаз и крепкие руки.
– Ты считаешь, он справится с задачей?
– Мы тренировались, – ответил Кристофер. – Девять из десяти выстрелов оказались смертельными, стреляет он быстро. По выстрелу в полминуты. Если промахнется, то сможет попытаться еще раз, прежде чем сбежать. Далеко он не уйдет. Нокс убьет его при задержании.
– А если Нокс не справится, и убийцу поймают? Что он скажет?
– Его нанял Ройс Мельборн, человек, который и придумал этот план. Также может заявить, что убил леди Далгат, потому что она демон.
– С чего бы?
– Он местный, верит в привидения, упырей, фей и ведьм. Эта ерунда сделает его слова еще менее правдоподобными.
– Очень хорошо, – кивнул Парнелл, придерживая шляпу рукой. – Поглядим, сочтет ли Лорд Новрон тебя достойным власти, Кристофер. Его суждение и есть настоящее испытание. Ты станешь графом или бродягой, которого арестуют или убьют.
Епископ развернулся и поплыл назад по травяному морю.
Кристофер ненадолго задержался, глядя за край скалы и осознавая, пусть всего лишь на мгновение, что Новрону на него наплевать.
* * *Двор замка Далгат, обычно представлявший собой лужайку, утоптанную площадку и сад в окружении ветхих каменных стен, преобразился. Все, что можно, убрали, в том числе коптильню, курятник, сарай садовника, наковальню и верстак кузнеца, а также большую часть кустов азалии. Кристофер не имел представления, куда это все делось. Плотники возвели из светлой, свежей древесины помост, над ним развевались сине-белые флаги и вымпелы. На помосте расставили кресла, смотревшиеся неуместно на фоне необработанного дерева. Большое кресло из парадного зала, в котором сидел во время обедов покойный граф, стояло в середине. Сегодня его займет король. Справа – кресло поменьше и изящнее. Оно предназначалось виновнице торжества, Нисе Далгат. Кресло слева было для епископа Парнелла. Даже королю Винсенту не хотелось оскорблять церковь при таком скоплении людей.
Другие кресла расположили перед помостом, оставив между ними проход. Места распределялись в соответствии со значимостью и положением гостей. Кристоферу досталось кресло у прохода в последнем ряду, и это было лучше, чем стоять. Его проинструктировал Уэллс, который, будучи мажордомом, отвечал за все аспекты церемонии. Разумеется, решал не он. Даже леди Далгат не имела власти в присутствии короля.
Теперь, когда момент был так близок, Кристофер тревожился, удастся ли епископу Парнеллу убедить короля сделать его графом.
Почему бы Винсенту не отдать надел сэру Гилберту? Он лучший рыцарь Маранона. Или одному из своих дружков-охотников, например, барону Линдеру. Проклятие, если уж на то пошло, почему бы не вручить титул моему отцу?
Кристофер не знал, каким рычагом воспользуется Парнелл, чтобы повлиять на решение короля, но это была не его забота, по крайней мере, пока. И с этой мыслью он позволил себе долгий, пристальный взгляд через двор, на стену, замысловато – и стратегически – украшенную. Два больших геральдических стяга свисали с парапета. Между цветами короля и Далгата прятался мощный арбалет, а также безумный безволосый человек без ногтей. Кристофер не видел ни его, ни оружия, но знал, что они там. Это был его подарок новоиспеченной графине.
Жители Далгата прибывали все утро. Кристофер видел их из своего окна на третьем этаже. Они приезжали верхом, на фермерских фургонах и телегах, но большинство приходили пешком. Огромные толпы людей, одетых в лучшие разноцветные одежды, гудели, заглушая море. Они встали небольшими лагерями у замковых стен и смеялись, пели и танцевали.
Кристофер находился на крыльце, когда Уэллс подал сигнал, и ворота наконец открыли. Люди с потными лицами хлынули во двор, где, за неимением настоящей стражи, роль охраны выполняли люди короля. Раскинув руки и громко отдавая приказы, они направляли бурлящую толпу к дальней стене и выстраивали ровными рядами, пока двор не заполнился. Прибывшие недостаточно рано остались снаружи, но все равно радовались. Для них это был праздник ничуть не хуже ежегодной ярмарки – нет, лучше, ведь подобные события случались раз за всю жизнь. По крайней мере, так они думали.
Здесь собрались тысячи людей. Мужчины в разноцветных капюшонах, укрывавших голову от солнца; женщины, качавшие ревущих младенцев; дети с широко открытыми глазами, непрерывно дергавшие родителей и тыкавшие пальцами в разные стороны, – все они улыбались в предвкушении. Они ждали представления – и они его получат.
Пропела труба.
– Пора, милорд, – сказал почти лысый человек с пучками седых волос. Это был королевский писец; его звали то ли Робанк,
