Сколько он себя помнил, его звали Бегунком. За то, что он все время пытался бежать. Но свои побеги он помнил смутно. Точнее, он помнил, как его все время ловили и что за этим следовало. А еще, он помнил, что когда-то у него была сестра, но не помнил ее имени. Но это уже не благодаря, а вопреки хозяину. А также то, что ОНИ ее убили. Он сам видел, как ее уносили. Точнее, как выволакивали за ноги, и лужу крови там, где она упала.
Насчет выдающихся способностей хозяина у него было свое мнение, которое, естественно, он старался держать при себе. И не без основания. Кое-что для его врага оставалось все же недоступно в памяти беспомощного мальчишки. И именно благодаря этому он был уверен в том, что картинка с мертвой сестрой не внушена ему. Она всплывала откуда-то из глубин, вместе с изображением высокого стройного мужчины и смеющейся женщины, радостно протягивающей руки, чтобы его обнять. Его родители. Он точно это знал. Только как он ни пытался, не мог вспомнить их лиц.
Долгое время это было его единственное воспоминание, не подвластное воле хозяина. И приходило оно только в минуты, когда он оставался один. Обычно в карцере или на лежанке после развлечений хозяина и его гостей. В такие минуты он старался зацепиться за неуловимые лица малознакомых родных и вспомнить еще хоть что-то. Иногда удавалось. Так он стал вспоминать смех сестры, всплыли некоторые сценки из детства. Но вот как ее зовут, так и не вспомнил.
Но потом его всегда приводили к хозяину, и все начиналось сначала. Он слышал его ругань и терпел. И учился бороться, сохраняя то, что смог вспомнить. Сначала получалось плохо. А потом пришли сны. Они приходили не всегда. Только если удавалось заснуть на несколько часов. А такое чаще всего случалось в карцере или когда он сбегал и прятался.
Сначала во сне был совершенно незнакомый старик, чем-то похожий манерами на отца. Он медленно прохаживался по абсолютно ровному белому полю и собирал разбросанные всюду кирпичи и складывал их в стенку. Он всегда требовательно смотрел на него и показывал на эти кирпичи. Разговоров не было. Только этот требовательный взгляд. Но старик не был злым. Он не заставлял и чем-то напоминал отца. Поэтому Бегунок охотно присоединялся к работе старика и начинал таскать кирпичи к строящейся стене. Они были разной формы. Поэтому требовалось подбирать так, чтобы они ложились ровно и без просветов. Старик очень тщательно за этим следил. И если замечал нарушение, укоризненно качал головой и начинал все исправлять сам.
А потом стену раз за разом разрушали непонятные тени, налетавшие откуда-то издалека. Но с каждым разом после такого налета от развалин оставалось все больше. Ему очень нравилась эта игра. Здесь никто его не ругал, не пинал. Здесь было тихо и спокойно в компании этого старика. И очень хотелось построить стену так, чтобы она устояла против теней. Сейчас он начинал строить ее уже не с самого низа, а на уровне своей груди.
Если бы еще знать, кто этот старик. Наверно, дедушка. Интересно, он живой? Как до него добраться? Наверно, он смог бы помочь. Но каждый раз, когда он хотел задать вопрос, старик аккуратно прикладывал палец к губам в известном всем призыве молчать и исчезал.
И еще он заметил, что всякий раз, когда стена вырастала вверх, вокруг начинался меняться пейзаж. С этой стороны стены появлялась трава и кусты. Кирпичей рядом со стеной становилось все меньше, и за ними приходилось ходить все дальше. А потом, отойдя за очередной порцией кирпичей, он разглядел дорожку, уходящую куда-то в туман. А еще он начал вспоминать. Не много, но все-таки.
А всего несколько месяцев назад произошло событие. К тому времени целых кирпичей вообще не осталось. И они со стариком начали их собирать из обломков. Работа замедлилась, но это был их рекорд. Его заперли в карцере на целую неделю. Хозяин был чем-то очень занят. И на время забыл о своем подопытном. И стена высилась на уровне глаз. Последний ряд ему пришлось укладывать, уже высоко поднимая руки.
— Привет. Наконец-то ты сподобился, — раздалось из-за спины.
Резко развернувшись, он увидел ее. Такой, как она была в уцелевшей картинке из детских игр. Курносой, в рубашке. С распущенными волосами и весело смотрящей на него сверху вниз.
— Ты моя сестра? — неуверенно уточнил он.
— Ну да. А ты что, даже этого не помнишь?
И его прорвало. Девочка сидела рядом и внимательно слушала. Иногда кивала, иногда вздыхала. Он уже понял, что это тоже сон. Но это было не важно.
— Вот значит как, — задумчиво пробормотала она. — Значит, меня убили. А ты не знаешь даже, как меня зовут. А помнишь, как ты меня дразнил во время игр? Когда я на дереве застряла.
Яркое воспоминание вспыхнуло сразу. Ветка дерева высоко над головой, девчоночья фигурка, лежащая на ней, мертвой хваткой вцепившаяся в кору. А напротив нее, нос к носу котенок, в точно такой же позе. И разве что не шипят друг на друга. Как две рыси на дереве.
— Рыська! — выдохнул Бегунок.
— Отлично. — Сестра радостно заулыбалась. — Не все еще потеряно, братик. Раз помнишь этот якорь, значит, есть шанс, что справишься. Главное, никому не говори обо мне и этой стене. А знаешь что еще? Представь, как будто ты мою кличку вместе с образом складываешь и упаковываешь вот в такой кирпичик.
Девочка показала на стенку. Зажмурившись, мальчишка постарался выполнить задание и почти сразу ощутил тяжесть в руке.
— Хорошо, теперь положи кирпич в стену. Это такая специальная защита, как раз для твоего случая. Ты всегда любил играть в кубики с дедушкой. И он придумал для тебя такую оборону. Из кирпичей. А я
