— Я не хочу об этом думать. Это ваши дела, а не мои. Ваши планы, а не мои. По-твоему, все на свете упирается в деньги?
— Да. Если ты до сих пор этого не поняла, то ты, дочь моя, очень глупа.
— Пап, мне пора. Рада была повидаться, — с прохладцей говорю я, совсем неделикатно пытаясь отправить отца домой.
Я устала от этого разговора, слишком много впечатлений за раз. Единственное, что меня греет, — я наконец вернула свою машину.
Отец уходит, и я отъезжаю от дома. Жму на газ, чувствуя, что дышится мне гораздо свободнее. Теперь не придется мотаться по городу на метро или ждать такси. Теперь не страшно где-то задержаться допоздна. Меня даже пробки не раздражают, а музыка в машине орет так громко, что заглушает мои собственные мысли.
***Никита помогает занести вещи домой. При этом я многозначительно молчу, а он ничего не спрашивает, только смотрит внимательно. Не знаю, что излучает мое лицо, но в теле чувствуется какая-то одеревенелость. Оставив сумки не распакованными, я забираюсь с ногами на кровать и пересчитываю деньги.
— Ого, — смеется Леднёв и присаживается рядом. — Климова, ты внезапно разбогатела?
— Ага. Папка дал. Вспомнил вдруг, что я не святым духом питаюсь. Сегодня пойдем гулять. Имеем полное право. Будем танцевать, пить и вовсю веселиться.
— Тоська! — орет Ник. — Собирайся! Крась губы, сегодня Климова нас гуляет!
— В смысле? — Тося заскакивает в спальню, и я бросаю в нее пачку денег.
— Да! Сегодня будем пить и веселиться!
Подруга ржет, ползая по полу и выгребая влетевшие под кровать купюры. Никита помогает ей, а я заваливаюсь на спину, подложив руки под голову, и недвижимым взглядом смотрю в потолок. Перед глазами у меня девица, завернутая в мое белоснежное банное полотенце. Больше я не смогу им пользоваться. Никогда.
— Мой отец сегодня дома трахал какую-то шлюху, я пришла и застукала их, — тихо признаюсь я, лениво вздыхая.
В комнате устанавливается тишина. Глаза Григорьевой постепенно округляются, рот приоткрывается — какая же Тоська смешная, когда очень удивлена. Леднёв не проявляет особенных эмоций, он садится на стул, обхватывая руками спинку, и ждет продолжения.
— Прям застукала? Прям в процессе? — уточняет Тося.
— Слава богу, аккурат после. Я пришла, она уже была в ванной. Мелкая. Стрёмная какая-то девка. Папаша мог бы найти и получше.
— Я тебе сочувствую, узнать такое, — с заметной грустью говорит подруга.
— Не надо мне сочувствовать, ты порадуйся, что папа пополнил наш бюджет. Чего мне сочувствовать, это ж не Лёднев по бабам носится. Слышишь? Только узнаю, что ты по каким-нибудь бабам собрался, клянусь, яйца тебе оторву.
— Климова, уймись, — спокойно реагирует он. — Понятно, что у тебя стресс, но не зарывайся. Это, если ты еще раз после десяти вечера домой заявишься, я тебе голову оторву.
— Это по работе.
— А мне по барабану.
— Хватит вам, давайте собираться, — командует Тося и в поисках чего-нибудь особенно нарядного убегает переворачивать вверх дном свой платяной шкаф.
— Ты расстроилась? — спрашивает Ник, зная, что мое хорошее настроение может быть лишь бравадой.
— Не знаю даже, как на это реагировать. Слишком много всего произошло в последнее время. Все смешалось… Просто противно. Все кончается, да?
Мне страшно произносить вслух, что кончается любовь. Я не хочу, чтобы наша любовь с Леднёвым закончилась. Я уже не люблю его, я им болею. Им заразилась каждая моя клеточка. Я вживаюсь в него всем своим существом и не хочу ничего другого. Мне нравится, как мы привыкаем друг к другу, притираемся. Как решаем наши проблемы и конфликты. Мне даже нравится, как мы ругаемся. Мы уже научились орать друг на друга и не обижаться.
— Кончается что?
— Отец сказал, что они с матерью так давно знакомы, что уже наскучили друг другу. Так бывает, да?
— Боишься, что мы тоже наскучим друг другу?
— Я не хочу, чтобы это произошло.
— Значит, не произойдет, — улыбается Никита, и мне хочется верить. Так хочется верить его словам, его улыбке. Верить его слову. — Но твоя мама права. В некотором смысле.
— Замолчи! Я даже не собираюсь это обсуждать!
— Когда-нибудь нам придется, я же слышал, что она сказала.
— Ну и что!
— Она права в одном. У меня ничего нет. Только большие планы. И зачетка в кармане. Я ничего не могу тебе предложить, ничем не могу удержать. Быть со мной — это только твой выбор, Настя. Только твой выбор.
— Почему ты должен мне что-то предлагать? Или ты не знаешь, с кем живешь? Да, я знаю, что такое деньги. Большие деньги. Хорошие вещи. Я знаю, поэтому сама себе заработаю. Я не из тех девиц, которые хотят зависеть от мужика. Чтоб ты знал, мне это точно не нужно. У тебя есть планы? Это прекрасно, люблю целеустремленных парней. И, к твоему сведению, у меня в кармане тоже только зачетка!
— Это было убедительно, — снова улыбается он. — Хотя когда-то…
— Ой, не надо. Я знала, что тебя это разозлит. Знала, что нужно сказать, чтобы ты гарантированно отвалил, и ты отвалил. Нелегко ломать свои взгляды.
— Знаю.
— Так что не начинай, я и так злая.
— Это ПМС.
— Леднёв!
— Я в душ. Ты со мной?
— Конечно, с тобой. У меня ПМС, и мне страшно хочется секса.
Глава 20
Ничего не кончится…
Настя
Следующий свой день рождения Леднёв празднует в больнице.
По какой именно причине в тот день во мне поднимается тревога, сказать трудно. Все начинается с чувства легкого беспокойства, которое становится все сильнее и которому объективных причин вроде бы нет. Если не считать общую тревожную обстановку, усиливающуюся вокруг нашей пары. Нас словно сжимает в тугое кольцо, и дышать с каждым днем становится труднее.
— Квартира нужна мне! Нам! Почему квартиру купили Польке?
— Ты и сама знаешь, — ворчит Тося.
Ей надоели мои стенания, она хочет, чтобы я поступила, как обычно: взяла себя в свои железные руки, замолчала и шагала по жизни дальше, будто ничего не случилось. Тося всегда нервничает, стоит мне потерять самообладание, она боится моих рыданий и истерик. Может, потому что она привыкла к равнодушию. Но я не могу всегда быть камнем. Даже такие бесчувственные, как я, поддаются эмоциям.
— Нет, ты понимаешь. Я снимаю жилье. У меня есть парень. Мы учимся, работаем, носимся, как угорелые… это нам нужна квартира, у нас практически семья. Я уж не говорю о том, что родители когда-то сами обещали купить мне квартиру. У нас была договоренность: сначала мне, потом сестре.
— Настя, ты плохая, непослушная девочка, тебя наказали.
— Я плохая сестра,
