— Что скажешь? — обращает она взгляд на Максима. — Мне кажется, у тебя есть что сказать.
— Пятьдесят первая статья Конституции позволяет не свидетельствовать против себя, — четко выдает мой мальчуган.
Психолог удивленно приоткрывает рот, а я, хоть и слегка ошарашена, но стараюсь ничем этого не выдать.
— Господи, и в кого ты такой умный.
Макс сначала молчит, а потом выдает гордо и звонко:
— А у меня папа прокурор!
Кажется, у тети психолога нервно дергается щека. Я мысленно расплываюсь в улыбке.
— Да-да, — счастливо подтверждает сын прокурора.
— Это же не допрос, мы просто беседуем. Нам нужно выяснить причины твоего поведения.
— А я не хочу с вами беседовать. Пойдем домой, а? — смотрит на меня умоляюще.
— Пойдем.
Что тут поделать? Опять наш пацан совершенно прав. Если психолог не вызывает желания поговорить, то разговаривать не нужно. Это даже может быть опасно. Он же тебе в голову лезет. И в душу.
Макс соскакивает со стула раньше, чем я сама поднимаюсь с места, и вылетает в коридор.
— Ну и зря вы так. Понятно же, что ребенок ведет себя неадекватно.
— Вы сказали неадекватно? — уже почти захлопнув за собой дверь, я возвращаюсь.
— Я не то хотела сказать…
— Вы назвали моего сына неадекватным.
— Я совсем не это имела в виду, — лицо ее покрывается красными пятнами.
— На основании чего, хотелось бы знать? Детских каракуль и нескольких стычек в классе? Вот никогда так не делала, а теперь сделаю.
— Как? — испуганно выдыхает она.
— Так, чтобы вы в этой школе больше не работали, — отвечаю с холодной решимостью.
В этот момент я сама себе немножко противна. Не люблю кичиться своими связями, и меня страшно бесят люди, вынуждающие прибегать к таким методам. Почему обязательно нужно доводить ситуацию до такой точки кипения? Почему б не делать свое дело без оглядки на чье-то социальное положение или объем кошелька? Бесит. Страшно бесит.
Не знаю, выполню ли свое обещание, но не сказать подобного я не могла. Максимка наш, конечно, не подарок, но и обижать его никому не позволено. Понятно, что дома он получит по полной, хотя тут еще надо разобраться. Подумаешь, заматерился ребенок. Это плохо, но он же не котенка придушил, в конце концов.
Выйдя на улицу, ищу глазами Макса, но нигде не вижу. Оказывается, он уже трется на парковке около машины. В первый раз, когда такое произошло, меня охватила настоящая паника. Думала, сбежал наш парнишка.
— Максим, я же просила так не делать. Если вышел без меня, стоишь на крыльце и ждешь, — выговариваю со всей строгостью.
Макс молча стягивает ранец со спины и забирается в машину.
— Когда-нибудь наступит такой день, чтобы я пришла, а мне никто на тебя не пожаловался? А? Будет так, чтобы я пришла, а мне сказали, что, вот, мол, ваш Максимка такой молодец сегодня. И читал, и писал, и отвечал, и поведение отличное! И не надо мне про пятьдесят первую статью, со мной не прокатит.
— Да этот!.. Он сам вечно ко мне лезет! — выкрикнул Максим и от злости сжал кулаки.
— Кто?
— Гоша! Вот я его и послал!
— Понимаешь, какая штука. Может, Гоша и виноват, но заметили только тебя. Тебя поругали, тебя отправили к психологу. Хотя его и не заметят, рядом с тобой все меркнут, — вздыхаю я.
— Чего?
— Ничего. Говорю, сейчас Аришу заберем из садика — и домой.
— Рано ж еще.
— Ну и ладно. Плюс-минус час.
Разговор на тему мата решаю отложить до дома. Я еще не придумала, как это обсудить. Просто запретить произносить плохие слова не сработает. Только скажи — начнет материться как сапожник.
Глава 29
Именно это значит — быть мамой…
Настя
Дома смелость Максима тает, как мартовский снежок за окном. Сынок мой всячески пытается избежать нежеланного разговора, хоть и понимает, что это невозможно. Он вообще многое понимает, но пока мысли с делом у него расходятся.
— Максим, иди сюда!
— Я руки мою!
— Ты уже их четыре раза помыл!
Придя на кухню, он садится на стул и опускает глаза, всем видом выказывая легкую обиду.
— Нам все-таки нужно поговорить. Я должна знать, что произошло.
— Тебе же все сказали.
— Я хочу это знать от тебя.
Максим с хмурым упреком продолжает молчать.
— Если я не буду знать правду, я не смогу тебя защитить, — а я продолжаю давить, приводя свои аргументы. — Ты должен мне все первый рассказывать. Почему ты матерился?
— Меня Гоша довел.
— Да, но мне про Гошу ничего не говорили, говорили только про тебя. Заметили только тебя.
— Я не смог сдержать эмоций, — вздыхает сын.
— Нужно сдерживать. Ты уже большой. Я же стараюсь себя контролировать.
— Угу, — кивает, — нужно.
Он любит, когда его называют большим, и я часто пользуюсь этим приемом, чтобы чего-то от него добиться. Все дети мечтают поскорее вырасти, наш Макс не исключение.
— Представь, если бы я так эмоционировала каждый раз, когда меня кто-то доводит. Ты вообще хоть раз видел, чтобы меня кто-то довел? Или Никиту?
— Не-а.
— Учись себя контролировать. Только ты сам можешь это сделать. Иногда люди ругаются матом. Это не секрет. Но в том и суть, что детям не положено произносить такие слова именно потому, что они говорят их не к месту. Взрослые могут себя контролировать, а дети нет. Вот ты хоть раз слышал, чтобы я материлась в школе или в садике? В магазине? Во дворе?
— Нет.
— Вот видишь. Поверь, я столько матов знаю, сколько ты в своей жизни еще не слышал.
— Да? — оживляется Макс.
— Конечно. Так что давай договоримся, что плохие слова ты не произносишь. А если все-таки тебе захочется эмоционально высказаться, говори другие.
— Какие?
— Давай придумаем. «Черт», «блин», например.
— А «твою мать» можно?
— Не стоит. Это грубовато звучит. «Зараза» можно сказать…
Еще несколько минут мы подбираем ругательную лексику. Макс остается очень доволен, но я немного порчу ему настроение:
— Все же за свой поступок ты должен ответить. Весь вечер прописи будешь писать. За каждое матерное слово по странице.
— Ну и ладно, — храбрится мальчишка, — делов-то! Одну страницу написать!
— А за вранье одна страница азбуки. Как раз чтение подтянешь. И мульты тебе сегодня не светят.
— Да понял я, понял!
— Теперь зови сестру, будем ужинать.
Наливаю себе только чай, решая подождать Никиту, тем более до ужина я еще не дозрела. Макс ненавидит суп, но сегодня он, хитрец, съедает всю порцию и просит добавки, демонстрируя хороший аппетит. Аришка долго гоняет ложкой по тарелке, но потом принимается за еду, заплаканными глазами
