– Это было грубо, но мне понравилось, – сказала Лейла. Бану беспокойно повела плечами: ей показалось, что Веретено услышало её замечание. Но даже если это было и так, он не подал виду, и урок прошёл без особых происшествий.
– У нас остались пятнадцать минут. Руэда!
Ученики быстро расходятся парами по краям зала, становятся в вытянутый эллипс, заменяющий им круг. Веретено подхватывает одну из своих любимиц, и та стоит, в притворном смущении переминаясь с ноги на ногу и улыбаясь.
– Вспоминаем всё, что проходили! – трубит Веретено. Ладонь партнёра Бану – холодная и мокрая. Учитель подаёт знак – Лопе включает музыку. Цепочка людей начинает шевелиться, словно амёба, ожидая команды Учителя. Он поднимает руку, выкрикивает команду, никто не слышит. Но он показывает, что делать, и круг распадается на два. Круги движутся друг против друга. Партнёры меняются. Руки нового партнёра Бану – сухие и мозолистые. Она так вертит бёдрами, что вот-вот получит вывих. И всё равно ей кажется мало. Веретено машет рукой. Девушек крутят, и по залу гуляют маленькие вихри. Партнёры меняются. Два круга – мужской и женский – тасуются между собой, словно колода карт. Веретено меняет партнёров слишком медленно. Гремит музыка. Девушки трясут волосами. В зеркалах танцует тысяча человек. Голоса поют о любви. Бану не знает испанского, но уверена, что о любви. Руки её нового партнёра – жирные и пахнут дешёвым мылом. Веретено командует, танцующие круги подчиняются. От пола к потолку поднимается что-то хрупкое, но с каждым движением оно крепнет и обретает плоть. Веретено отдаёт приказ, и партнёры меняются. Трижды хлопают в ладоши. Руки нового партнёра Бану – тёплые, мягкие и нежные. Это – руки Веретена. Он не смотрит на неё. Не смотрит ни на кого вообще. Он смотрит в центр зала, где в круге пляшущих человечков поднимается от пола к потолку нечто. И Бану думает, что, когда оно обретёт силу, люди будут уже не нужны.
Веретено меняет партнёров слишком быстро.
Воздух в зале сгустился, и в нём слоями колышутся запахи разных людей – пота, дешёвых дезодорантов, жвачек и духов. У Бану кружится голова, ей становится плохо, среди этой какофонии звуков, движений и запахов, подобно бриллианту в куче отбросов, сияет Веретено, его мягкая танцующая фигура, его тёмный сладкий аромат.
Когда всё наконец закончилось, Бану первая выбежала вон из зала, пока коридор ещё не утратил своей тишины и прохлады, не заполнился массой, которая никак не могла остановить своей судорожной пляски.
– Это позор, просто позор! – Лейла бежала вслед за ней. – Никак не разберусь с этой руэдой! Всё время путаюсь в ногах. Одна нога у меня, в общем, явно лишняя.
– Да всем плевать, – заметила Бану. – Никто на тебя не смотрит.
– Ну спасибо.
– Никто ни на кого тут не смотрит. Все смотрят только на Учителя.
– А как же у него тут поженились эти его легендарные тринадцать пар?
– Наверное, они увидели отражения друг друга в его глазах. – Произнеся это, Бану подумала, что на самом деле его глаза чаще ничего не отражают, они только забирают и ничего не отдают. Как абсолютно чёрное тело.
Кто-то шепнул её имя в самое ухо и добавил:
– Не оборачивайся.
Бану поняла, что это Кафар, играющий в какую-то свою непонятную игру, которой она потакает.
– Подожди меня в маленьком зале.
– Ладно, – отозвалась Бану.
– Что ладно? – спросила Лейла.
– Да я не тебе.
– А кому? – удивилась Лейла. Бану отправила подругу в раздевалку, а сама проскользнула в пустующий зал. Чувствуя себя донельзя глупо, словно она раньше, чем нужно, явилась на свидание, Бану решила скрыть своё замешательство за отработкой некоторых движений сальсы. Покачиваясь от слабости и теряя ощущение пространства, она кружилась до тех пор, пока не услышала деликатное покашливание у себя за спиной.
Кафар стоял, привалившись к стене, возле маленького окошка и смотрел на Бану, которая размахивала худющими руками, похожими на плети, перед зеркалом и кружилась, любуясь на то, как поднимается её юбка и развевается то, что осталось от её волос. Бану остановилась и поманила Кафара к себе рукой.
– Я и не заметила, как ты вошёл. Ну-ка встань рядом со мной. Тебе не кажется, что мы похожи? Как будто брат с сестрой.
Кафар пристально рассматривал их отражение. Они и правда казались неуловимо одинаковыми: тонкие тёмные брови, белые лица, бледные губы. Бану стала совсем худенькой, словно прозрачной. Отойдя в тень, Кафар непонятно зачем спросил:
– Ты боишься смерти?
– Нет, – спокойно ответила Бану. – Почему ты спрашиваешь?
– Ты умираешь, Бану.
– Мы все умираем.
– Но ты умираешь прямо сейчас. Тебе мало осталось.
– А ты откуда знаешь? Разве ты мойра?
– Что-что? – насторожился Кафар.
– Забудь. Что за странные предсказания? Почему я должна умереть скоро? Я всегда помню о смерти. И мне не очень-то хочется жить. Сам знаешь почему. Иногда я иду на красный свет и, знаешь, втайне надеюсь, что какая-нибудь машина собьёт меня. Или становлюсь над обрывом в Нагорном парке. И ветер толкает меня в спину. И мне не страшно – мне любопытно. Смерть следует по пятам за людьми, а я преследую смерть.
– Ты думаешь, что смерть избавит тебя от Него? – Кафар странно подвернул кисти рук и начал раскачиваться из стороны в сторону.
– А что, нет?
– Меня не избавила. – Он поднял на Бану свои грустные и прекрасные глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Тебя не удивляло, почему меня никто не видит, никто не знает, никто не помнит?
– Удивляло. – Нехорошие предчувствия начали покалывать Бану. – Я спросила о тебе Руслана, а он сказал, что парень по имени Кафар, похожий на тебя, ходил в школу десять лет назад, а потом перестал и больше не появлялся.
– Это и был я. – Стены и потолок вдруг начали странно кривиться и плыть в глазах Бану, словно она наелась мускатного ореха. – Но я не бросил танцы. Я не мог их бросить! Ты видела здесь хоть одного человека, который смог бросить сальсу?
– Но, – Бану попыталась воззвать к остаткам логики, – если они бросили, то, ясное дело, я не могла их тут увидеть.
– Тимур, у которого нет ног, продолжает ходить, – начал перечислять Кафар, не обратив на её слова внимания. – Мехти женился и всё равно целыми днями торчит здесь. Деля родила ребёнка и не смотрит за ним, ещё Нана, Алия, Джахангир…
– Кто все эти люди?
– Те, кому надо было уйти, но они все остались. А знаешь почему? Он не отпускает их.
– Он? – слабым голосом переспросила Бану, прекрасно понимая, о ком идет речь. Она посмотрела на свои руки, чтобы проверить, не спит ли она, не страшное ли сновидение окружает её, но пальцев оставалось десять, они не становились прозрачными, не укорачивались, не исчезали и не множились, а значит, реальность вокруг была самая реальная,
