— Шея затекла?…
От его низкого чувственного смеха на собственных губах, я жадно облизнулась, потянувшись к нему, чтобы начать с того момента, на котором мы только что остановились, крепко обхватывая его бедра своими ногами и держась за мощную шею изо всех сил, словно кто-то мог отобрать его у меня.
Мысленно я обещала себе, что сдамся всего лишь раз! Один горячий раз, когда сполна познаю всю его страсть и нежность, чтобы потом вспоминать об этом моменте до конца своих недолгих дней!
Но даже сейчас уже понимала, как же невыносимо тяжело будет отказаться от него теперь…
— Ты рычишь, — восторженно и хрипло простонал Янтарь, обхватывая мою бедную попу с такой силой, чтобы прижать к себе, что я ахнула, думая о том, что хочу быть обнаженной на нем. Прямо сейчас. Чтобы ощущать каждой клеточкой тела его жар и аромат. Чтобы этот волшебный и пьянящий запах твоего мужчины остался бы на мне еще долго, напоминая на том, что я принадлежу ему и только, понимая еще и то, что после него мне будет уже никто не нужен, как бы далеко друг от друга мы не находились.
Мы утопали в этом поцелуе уже не сдерживаясь и не пытаясь остановиться, позволив себе позабыть обо всем на свете, когда я поняла, что Янтарь напряженно застыл и в тут же от него повеяло яростью и разочарованием, такими острыми и очевидными, что я это смогла ощутить даже я своим нюхом совершенно растерявшись и, конечно же, сразу все принимая на свой счет, даже если сразу не могла придумать ни одной причины. чем смога бы вызвать именно эти эмоции, особенно когда чувствовала собственным телом, что он по прежнему очень сильно иная возбужден и не собирался останавливаться. До определенного момента.
Что дело совсем в другом я поняла, лишь, когда Янтарь тяжело оторвался от меня, все таки не отпуская из своих рук и продолжая крепко держаться за мою попу, разворачиваясь в пол оборота, когда теперь и я увидела на пороге доме девушку.
Ту самую. Рыжую!
А ведь я так и не выяснила, кем же она приходилась Янтарю и почему пришла за ним вот уже как во второй раз, при чем теперь не постеснявшись даже войти внутрь.
Успокаивало лишь то, что и сам Янтарь был не слишком-то рад ее появлению, недовольно поджав губы влажные от нашего жаркого поцелуя, и кивая девушке сухо:
— Что? Опять мама Зои зовет?
Девушка даже бровью не повела ни от слов Янтаря с едковатым привкусом недовольства и злости, ни от нашего вида в целом, пока я продолжала вероломно сидеть прямо на мужчине, обхватывая ногами его бедра в весьма двусмысленной позе и понимая, что от нас двоих несет желанием за версту, отчего жутко смутилась.
Рыжая в принципе не обращала никакого внимания на меня, глядя лишь на Янтаря пусть и сосредоточенно, но спокойно. Можно сказать, что совершенно без эмоций, когда я до рези в глазах и звона в голове пыталась уловить от нее хотя бы намек на ревность или чувство собственничества по отношению к тому, кого я хотела тоже.
Когда она просто утвердительно кивнула в ответ. я почему-то смутилась еще сильнее, отводя глаза и пытаясь осторожно слезть с Янтаря, который не отпустил меня, словно демонстративно прижимав к себе еще больше.
А вдруг это была его сестричка?
При чем очевидно, что младшая!
Не то, чтобы я в невестки набивалась, но очутиться в таком положении как сейчас я явно не хотела, шикнув на Янтаря, который снова не обратил никакого внимания на мои попытки очутиться на полу, покосившись на молчаливую девушку еще раз, и выгибая брови хоть и лукаво, но недовольно, когда пробасил:
— А что, кроме как тебя в доме больше некого отправить за мной?
Девушка и в этот раз никак не отреагировала, лишь кинула так же сухо и спокойно, как Янтарь:
— Мама ждет.
И ушла. Просто вышла так же тихо, как появилась на пороге моего дома, не бросив на меня ни одного взгляда, словно я была пустым местом, а Янтарь стоял тут совершенно один. Возбужденный до предела и с глазами бешенными от желания.
Видимо от приведения, ага.
Мужчина провел девушку тяжелым недовольным взглядом до того момента пока она не скрылась с глаз окончательно, лишь тогда оборачиваясь ко мне, чтобы улыбнуться горячо и слегка нервно.
Но я понимала его.
Мало этого — я чувствовал все то же что и он — раздражение оттого, что волшебный момент был потерян и нам вероломно помешали насладиться друг другом, когда словно сама судьба сложила все кусочки пазла воедино, позволив нам один разочек побыть вместе. И страх….страх, что больше такого момента не будет.
— Завтра я дам тебе то, что ты так упорно от меня добиваешься, — улыбка Янтаря была хитрой, но по-прежнему теплой, когда он склонился надо мной, чтобы поцеловать еще раз, но теперь легко и быстро, чуть касаясь моих приопухших от его несдержанных ласк губ, — Завтра я дам тебе свободу. Но временную! Я дам тебе этот день, чтобы ты хорошо подумала, вспомнила все до последних мелочей, и когда я приду к тебе послезавтра — ты расскажешь мне все не утаивая, Ягодка!
Он не увидел, как я тяжело сглотнула, чувствуя, как становятся холодными мои ладони и начинают дрожать от нервов пальцы, потому что аккуратно поставил меня на ноги, ущипнув за попу и вышел вслед за рыжей, обернувшись на пороге чтобы подмигнуть своим невероятным глазом, где плавилось даже солнце.
И, казалось бы, что жизнь начинает налаживаться.
Молчун не вопил больше, потому что теперь я делала все, как делал до этого Янтарь — раздевала и устраивала на собственную обнаженную грудь, а еще кормила жуткой смесью молока и топленого жира от кабана, от которой малыш довольно икал и засыпал почти моментально.
Можно было даже попробовать поспать еще, вот только сон не шел.
Мозг кричал мне срочно собирать вещи и бежать, пока не поздно.
Что есть ровно сутки, за которые я смогла бы спутать свои следы, чтобы Янтарь не смог найти ни меня, ни кроху.
А сердце стонало и ныло о том, чтобы довериться ему и рассказать. Хотя бы попробовать сделать это издалека, наблюдая за каждой его эмоцией, чтобы или выдать себя с потрохами и всей грязью, или остановиться в нужный момент, навсегда прощаясь с ним…
Меня кидало словно на волнах в шторм, то в одну сторону, то в другую, когда я почти начинала собирать наши немногочисленные вещи, мысленно прикидывая самый безопасный маршрут…и понимала,
