– От твоей слюны заразилась, Глебчик. Надеюсь, это скоро пройдет. – уже веселится стерва.
Скрещивает руки на груди, занимая ожидающую позицию.
Чего ждёт — то?
Я сегодня на неё пас. Хватит. Нажрался отмазок. Сегодня в меню любые блюда, кроме пчелиного яда.
– И не надейся, мартышка. Любая моя жидкость надолго останется в тебе. – Мысленно херачу себя по лбу, за самую идиотскую шутку века. – Кстати, если ты еще намека не поняла, то повторюсь. Номер мой. И у меня на него огромные планы. Нужно избавиться от переизбытка спермы.
Майя смотрит на меня, улыбчивым (как такое возможно?) взглядом.
– Без проблем. Уже ухожу. Всё-таки до пляжа я вчера так и не дошла. Так, что не буду тебе мешать стрелять заряженными. – Уже у двери оборачивается. – И давай не будем забывать, что мы друг другу никто. Если увидишь, что я иду за руку с каким-то загорелым мачо, сделай вид, что не видел меня голой. Ок?
Как только за ней закрывается дверь, я вскакиваю с кровати.
Дракониха снова в деле?
Да и похер.
Я смотрел шрека. Вывод после просмотра сделал один: «Даже ослы трахают драконов». Хреново это признавать, но сегодня я осел, раз решил посадить Аверину на жесткую диетку.
Если уж мне пирожное не досталось, то с какого хера, им должны лакомиться другие?
23. Майя.
– Значит, цветочек твой так и не сорвали? Майя, смотри, сгниет ведь. – Смеется подруга в камеру своего телефона. Мы разговариваем по видеосвязи уже битый час, и Анфиска всё это время продолжает меня стебать. И чего я только не услышала. Сказать сложно, в какой момент мои щёки краснеть перестали и я начала сама улыбаться от воспоминаний.
Сейчас-то да, мне весело. Трясучка во всем теле прошла. Но что со мной было, когда я до номера своего добежала, объяснить трудно. Руки дрожали, левый глаз дергался, зуб на зуб попасть не мог. А всё Мамаев. Он меня до этого состояния довел, гад козлиный.
– Не сгниет. Буду тщательно его удобрять. – Девственности меня не лишили, но наглядно показали весь процесс.
– Только пожалуйста, не рассказывай мне потом об этом. Ок?
Молча, киваю, не обращая внимания на её заливистый смех, который больше напоминает крик овцы в момент сношения.
Ставлю телефон на стол, и снова тянусь к стакану с мохито. Это уже третий по счету, с того времени, как я пришла в это гостиничное кафе на открытом воздухе. Да, трусливо в номере я не сидела. Не прятала глаза под одеялом, боясь увидеть свое отражение в зеркале. И шлюхой я себя тоже не считала. Конечно, нервоз так и остался со мной, но играть в прятки из-за петтинга мне не хотелось. Даже если он был первым в моей жизни. И даже если мне всё понравилось. (Последнее говорю не я, а ром, который уже успел смешаться с моей кровью)
– Я дура, да?
– Из-за того, что рассказала? – Быстро соображает Анфиска, поправляя указательным пальцем свои очки на носу. – Не знаю, Май. Наверно, нет. С одной стороны – он не поверил. И тут его понять можно, прости. А с другой… Ты сама рассказывала, что бывший – вспыльчивый. Мало ли что взбрело бы ему в голову, если б он узнал, какие твари водятся в его семье. Неизвестно, как бы это всё отразилось на тебе и сестре с папой.
Её заумный монолог, разложения по полкам моей дебильной ситуации, еще раз подтверждает, что я сделала всё правильно. Я, Мамаев и его семья – это то уравнение, которое не имеет решения. В нашем случае одному известному лучше снова стать неизвестным и подальше свалить из этой математической системы.
***
– Но ты мне так и не ответила…
– На счёт чего? – устало спрашиваю подругу, когда ещё один стакан в моей руке снова становится пустым. Вы сейчас подумали про алкоголизм в столь юном возрасте? Я тоже о нём думаю. Знаете, чем себя успокаиваю? Стрессом. Нервами. Типа алкоголь единственный способ успокоить себя. Чёрт, говорю, как курильщик. Они ж тоже всё на нервы валят и на лишний вес. Мол, брошу курить, толстеть начну. И тут я – вылью стакан, руки трястись опять начнут.
Господи, о чём мои мысли?
– Э-э-э. Как так? Давай расскажи подруге, какого это возбужденного быка на ходу остановить? Ты, наверно, слышала, как скрипят его тормозные колодки? Или только зубы скрипели? А под пупком как? Сразу всё в обморок грохнулось или башня, чисто для приличия выстояла немного? – предположения сыпались мне на голову, как рис на новобрачных. Одна, хуже другой. Словно в этот момент, фантазия подруги играла свою главную в жизни роль.
– Я без понятия, чем там его башня занималась.
– По глазам вижу, что врешь. – Щурится она, через экран внимательно рассматривая моё опять красное лицо. Да что такое? С фига я краснею, как девственница перед голым мужиком? Хотя… Оправдываю красноту щёк. Тут всё логично.
И да, я вру. Причём нагло вру. Смотрела я на детородный орган. Еще как смотрела. Удивительно, как ещё глаза на выпуклой вене не оставила. И слюну для пущего позора не пустила. И странно, что Мамаев вслух об этом мне не сказал. Наверно, все его мысли были заняты внутренним ором и бешеным криком, на мои правдивые слова.
– Ты же знаешь, я никогда не вру. – Мой треп, немного пьяным голосом, уже не кажется такими убедительными. Особенно когда я для пущего эффекта ладонь на сердце кладу.
– Клятва на сердце не сработала. Оно с другой стороны.
– Пфф. – перемещаю ладонь, и пытаюсь изобразить на лице всю степень серьезности своего заявления.
Понимаю, что коктейль не поможет мне душевные раны залатать (ага, и поняла я это, после того как градус уже ударил в голову) поднимаю руку вверх, чтобы подозвать официанта. Заказываю эспрессо, и продолжаю выслушивать все выдумки подруги, пока краем глаза не улавливаю знакомую фигуру, которая только выходит из отеля.
– Он идет. – Перебиваю Анфису, в тот момент, когда она что-то говорит, про мужскую боль от перевозбуждения.
– Кто? – не сразу понимает она, заставляя меня задуматься, кто из нас бухает в одиночестве. Вроде я, но тормозит она.
– Бык. Уже не возбужденный.
Подруга, у которой телефон так же на столе лежал, резко хватает его в руки, и я вижу предвкушающую улыбку на лице.
– Разверни камеру. – Приказывает она, прикусывая губу, и по-детски морща нос.
– Еще чего. – фыркаю на неё, не понимая такого интереса.
– Так. Аверина. Фоток ты мне его не показывала. Я знаю о нём
